Солнышко моё! Это просто плохое настроение. Встряхнись, как собака, вышедшая из воды! Чтобы брызги во все стороны водопадом! Чтоб все сомнения, дурные мысли, печали полетели с тебя кувырком! А ты чтоб осталась со всем хорошим, светлым и добрым, чистая и сухая! Хотя и у меня настроение под стать твоему. Только что разговаривал с сыном, ему задержали демобилизацию на полтора-два месяца. Контрактники его части направлены в Карабах, и, пока они не возвратятся, демобилизации срочников не будет. Но я уверен, что ещё до Нового года я прилечу к тебе и в праздники мы будем вместе! Не грусти. Очень тебя люблю!
Ответ приходит через пять минут:
Зачем ты обманываешь меня? Если захотел бросить, скажи об этом честно! Я не пятнадцатилетняя девочка и не наложу на себя руки. Я уже давно поняла, что демобилизация – это только предлог и ты никогда не уйдёшь из семьи! Но тебе надо было сказать об этом раньше, пока я не начала мечтать о своём кусочке простого человеческого счастья. А теперь мне будет очень больно возвращаться к пьянице мужу, к прежней себе и к нашему Дню сурка, который будет повторяться, повторяться и повторяться, пока не наступит конец. Надо было тебе сказать об этом раньше!
Я беру телефон, одеваюсь и выхожу на улицу. Лиля сразу берёт трубку, сквозь слёзы кричит:
– Костя! Не надо жалеть собаку и отрезать ей хвост по кусочкам! Надо одним ударом решить проблему раз и навсегда! Скажи честно, что между нами всё кончено, и я один раз наревусь досыта, отмучаюсь и начну жизнь сначала. Будь мужиком.
Я пытаюсь сказать, что люблю её и приеду к ней сразу после Нового года, но она не слушает меня, кричит о чём-то своём, плачет, и я отключаю телефон. Какой смысл разговаривать с женщиной во время истерики? Напрасная трата времени.
Через три дня Лиля написала мне в «Одноклассниках»:
Костя, прости меня за позавчерашнее. Я очень сильно любила тебя. И так часто думала о том, какая счастливая жизнь ждёт нас впереди, что, когда поняла, что у нас ничего не будет, я просто сорвалась. Я просто наивная сорокатрёхлетняя дура, которую до сих пор жизнь ничему не научила. Я испортила тебе молодость, а может быть, и жизнь, и поэтому не могу и не имею права предъявлять какие-то претензии и упрёки за несбывшиеся мечты и обещания. Просто мне показалось, что счастье так возможно и так близко…
Но если я ошибаюсь, если у нашей любви есть будущее, а ты хочешь приехать ко мне, то докажи это делами, а не словами. Я думаю, что тебе хватит двух недель на объяснения с женой и устройство всех дел. Не бери никаких вещей, никаких денег – новую жизнь надо начинать с чистого листа. Если ты действительно хочешь прожить со мной всё оставшееся, всё отведённое судьбой время, то ты приедешь в Сочи до первого декабря. А если не приедешь, я не буду тебя осуждать, я понимаю, что трудно говорить человеку в глаза неприятные вещи. Трудно разрушать чьи-то мечты, пусть даже они были совершенно беспочвенны и наивны.
Жду тебя до первого декабря!
Я разозлён. Письмо написано как ультиматум: «Если ты не приедешь до первого декабря, то можешь не приезжать вообще!» Так не пишет и так не думает женщина, которая любит. Мне трудно уйти из семьи. Трудно рушить мир, который создавал двадцать два года! Трудно зачеркнуть себя на протяжении двадцати двух лет! А она думает только о себе. Эгоистка! Не думала она обо мне и двадцать пять лет назад, когда вышла замуж, забыв обещание – дождаться меня из армии. Я взбешён и пишу ответ:
