– Мы тоже озабочены! – усмехнулся Василий, – вчера только об этом и говорили, только не возьму в толк, мы что, уже все банды переловили, один Пилюк остался?
– Нет…– задумчиво произнёс Яков, побарабанив пальцами по спинке стула, – думаю, дело в другом, эта банда ближе всех к городу, и они полагают, что основная часть разбоев их рук дело. Наведём здесь порядок, люди нам поверят. Они ведь не только грабят и убивают, они ещё и народ против Советской власти агитируют. С большими бандами понятное дело, ЧК и армия будет справляться. А Пилюк – это наша забота…
– Лавр Павлович тоже говорил, что это они в город шастают, – вздохнул Василий.
– Сейчас все соберутся, разделим адреса и пойдём уточнять списки похищенного – он взглянул на Лавра – Это вы правильно сказали, товарищ Ермаков. С такими списками много не наработаешь, мне Ростовцев сказал, я его вчера вечером встретил.
***
Председатель ревкома ещё раз перебрал бумаги и обвел взглядом собравшихся: – Товарищи, совещание окончено. Прошу по рабочим местам.
Все потянулись к выходу, на ходу доставая из карманов кисеты и папиросы.
– Товарищ Пилюк>72, задержись на минутку, – сказал Полуян. Коренастый мужчина в гимнастёрке и пиджаке, под полой которого угадывалась кобура, остановился и шагнул в сторону, пропуская людей к выходу.
– Присядь, Моисей Прокофьевич, разговор к тебе есть, – озабоченно произнёс он и, откашлявшись, добавил, – неприятный разговор.
Пилюк сел и положив тяжёлые кулаки с узловатыми пальцами на стол:– Слушаю тебя внимательно, Ян Васильевич.
Полуян опять переложил на столе бумаги, собираясь с мыслями:– Неподалёку от города орудует банда твоего однофамильца. Есть серьёзное предположение, что большой процент убийств их рук дело, – он пристально взглянул ему в глаза – кем он тебе приходиться? Не братом ли?
Пилюк широко улыбнулся и откинулся на спинку стула: – Теперь понятно, чего хлопчик из ЧК вокруг меня вертелся. Вижу, чего-то спросить хочет да не решается! Ян Васильевич! Ты же сам елизаветинский, у нас плюнь, в Пилюка попадешь! Может он и родственник дальний, так что ж теперь, пол станицы к стенке ставить? – и весело рассмеялся.
Председатель ревкома шутки не принял: – Родственники бывают близкие и седьмая вода на киселе. Кем он тебе приходится?
Моисей Прокофьевич наморщил лоб, и вдруг, хитро прищурившись, спросил: – Как его хоть зовут?
– Фёдором, – ответил Полуян, не сводя с него глаз.
– Двух Фёдоров знаю. Один – бабки Меланьи внук. Батька его на мельнице працювал>73, а второй в Екатеринодаре лавочку имел. Вот который лавочник, моего покойного дядьки сын. То есть двоюродный брат. Но я с ним не знался, они на Выгонной жили, а мы около церкви. Только на Рождество и на Пасху здоровались. Вот только, кто из них в бандиты подался?
– Ты, Моисей Прокофьевич, председатель ревкомиссии по борьбе с бело-зелёными и спрашиваешь, кто из них бандит? – неожиданно вскипел Ян Васильевич, – это я у тебя должен спрашивать!!!
Пилюк не изменив позы, спокойно ответил: – Бело-зелёные – это третья сила в Гражданской войне, которую мы ведём с белогвардейцами и интервентами. Здесь политический вопрос, а вы с меня за какого-то бандита спрашиваете. Завтра какой нибудь Пилюк карманы на рынке начнет резать, и мне что, надобно будет каждого щипача лично знать?
– Хорошо, иди Моисей Прокофьевич, работай, – устало сказал Полуян. Пилюк, не торопясь встал и протянув для прощания руку, с улыбкой произнёс: – Ну, правда, Васильич, не знаю, кто из них! Вот те крест!
