Всеволод Вильчек. Послесловие - страница 4

Написав быстро и досрочно диплом, Сева исчез, как оказалось, в шахтерский город Ангрен, в местную газету. Меня же унесло в Норильск, где построили телецентр. Я надеялся обрести материальную независимость и материал для книжки (город был практически неизвестен в его шестилетней истории).

Сева был из тех немногих, кто не посчитал меня сумасшедшим. Не отговаривал. Прошло с полгода, вдруг – подряд три письма от Вильчека. Стиль – SOS. Жару он, в отличие от меня, любил и хорошо переносил. А духоту на ташкентском ТВ – нет. К тому же Лиля летом защищает диплом, готова тут же вылететь, тем более, что нам очень нужны деньги – на свою квартиру.

…Пошел к директору студии и спросил, устраивает ли моя работа. Он удивился. Тогда я преподнес (и превознес) Вильчеков. Лиля хорошо работала радиокорреспондентом. На нее, худышку-южанку, было жалко смотреть, когда на город нападал ледяной ветер, но магнитофон замерзал еще быстрее, чем репортер. Сева взял на себя художественное вещание, ему было не так холодно, и он очень быстро показал, на что способен.

Он получал удовольствие – от работы, от признания, от дружества (нам очень повезло на группу москвичей – сверстников и «стариков», старшему из которых, скрипевшему протезом инвалиду войны Феликсу Георгиевичу Сакалису, режиссеру, исполнилось 40. Называть себя на Вы не позволял).

Тандем с Феликсом Сакалисом. В письме – пояснение к фото: «Баркас, на котором мы чуть было не отправились на тот свет». 1961 г.

Вильчек и Сакалис образовали тандем. Они сделали много хорошего, но ослабили бдительность. А оттепель как-то незаметно уступила норильским (всесоюзным!) морозам. В партийной газете «Заполярная правда» появилась статья за подписью «бюро горкома», где говорилось: «Автор сценария т. Вильчек и режиссер т. Сакалис пренебрегли требованиями социалистического реализма. В результате телевизионная постановка „Встреча“ явилась порочной в идейном и художественном отношениях, политически вредной, грубо искажающей советскую действительность…»

У каждого времени свои игры, и трудно быть абсолютно свободным. Но рад свидетельствовать, что среди «первых учеников» дьявола, готовых продать душу, не оказалось, кроме Вильчека и Сакалиса, стоявших на своем: актера Всеволода Константиновича Лукьянова, секретаря парторганизации театра (исполнителя главной роли, будущего народного артиста и почетного гражданина), Владимира Ефремовича Горюнова, главного режиссера студии, члена партии с 1941 года, и других, выступавших за правду, как они ее понимали. Хотя мужества требовала даже позиция молчальников, коли горком (партия!) призывал к активному осуждению порочных героев порочной постановки.

Сталина только-только вынесли из мавзолея – думали, что он уже умер. Поспешили.

Я назвал новых Севиных друзей, которые ни его, ни себя не предали. Через год они приняли Вильчека в партию, а первый секретарь горкома И. А. Савчук от имени бюро тепло его поздравил и пожелал новых творческих успехов.

Бывали и такие коммунисты. И таким бывал Норильск. Пожалуй, этим он отличался от «материка», где клеймо могли поставить и «до дней последних донца».

Я думал, что же дал Таймыр Вильчеку? Уверенность в собственных силах и область их приложения. Он влюбился в Север, в приенисейские земли, в лесотундру (в какой-то степени заразив этим чувством и сына, географа и эколога).

Здесь, на севере сложился его поэтический сборник. Он использовал поездку в Красноярск (с показом программы норильского телевидения в столице края) и предложил свои «Высокие широты» в краевое издательство. Рецензенты дебютанта признали, оставалось ждать сигнального экземпляра. Естественно, в стихах не было ни слова о Норильлаге. И все-таки книжка вышла не без потерь. Уже не помню, что посчитали недопустимым – в последнюю минуту! Но пришлось менять нумерацию страниц.