В части о Глумове ходили слухи, будто бы он считает себя истинным боевым офицером, незаслуженно затертым в лесной глуши штабными лизоблюдами за излишнюю прямолинейность и порядочность. Принимая командование частью, в узком кругу доверенных лиц он якобы торжественно заявил, что, несмотря на несправедливые гонения, не станет отступать от своих принципов, и будет впредь продолжать внушить всем и каждому простые и конкретные понятия. Какие правда не уточнялось. Но отмечалось, что, принимая на себя все тяготы воинской службы и большую ответственность за судьбу вверенного подразделения, он с первого дня личным примером будет демонстрировать уважительное отношение к установленной дисциплине, и от остальных станет неустанно требовать столь же преданного служения Родине. Никому не позволит никаких послаблений, и принципиально будет избегать в общении с подчиненными модного либерализма. Ярким проявлением отдельных его принципов служит намеренный отказ от употребления в разговорах длинных предложений и сложной терминологии. Говорили также, что ему нравятся мускулистые мужские торсы и прочие наглядные проявления мужественности, что объясняет его настойчивое требование к подчиненным усилить ответственное отношение к физической культуре, как неотъемлемой части боевой и политической подготовки.
Ни под один известный ему критерий мужественности новый офицер внешне не подпадал. Тем не менее, он имел отличную аттестацию, даже более того рекомендации высокого руководства. Это, по всей видимости, не могло не задеть Глумова за живое и вызвать некое предопределенное неприятие к навязанному специалисту. Тем более, что просил он о переводе одного конкретного, известного ему боевого офицера, а начальство навязало этого. И даже более того, настоятельно потребовало принять. Понятно, что в штабе имелись свои резоны. Но они пока оставались Глумову неизвестны. Следовательно, изначально отношения формировались конфликтно, и неизбежно новоиспеченный офицер будет взят под самое пристальное наблюдение. Но Витя даже не предполагал насколько внимательным и вездесущим оно может оказаться.
Кто бы мог подумать, что в знойный выходной день командир части начнет бродить по офицерскому общежитию и без стука вламываться в комнаты подчиненных? Слов точных не находилось выразить всю глубину возмущения и недоумения возникших по этому поводу.
В результате разговор оказался тяжелым и скорым. Что-либо объяснять, долго не пришлось. Командиру и так моментально все стало очевидно. Жара тут ни при чем. Это все детские отговорки и маленькие хитрости. Правда, голая правда стояла у него перед глазами и выносила свой жестокий приговор. Если находился в комнате голый, значит дрочил. А раз дрочил стало быть – педик. Педикам не место в российской армии.
– Пиши рапорт, – заключил он свои логические изыскания.
– Но вы понимаете, что это нонсенс, – попытался возразить молодой лейтенант.
– Нонсенс? – майор презрительно прищурил стальные глаза, – Между ног у вас нонсенс. Пиши. Нечего отговариваться.
– Но я совсем этого не делал… Я плохо переношу жару. Мне просто… – Витя начал в очередной раз оправдываться, но командир грубо перебил его:
– Все уфологи педики. Всё, додрочился. Мне такой задроченный офицер не нужен. Здесь нормальные мужики служат. Пишите рапорт и убирайтесь вон.
Возражать оказалось бесполезно. Скрепя сердцем, пришлось написать рапорт с объяснением происшедшего.
