Витя не удостоил внимания этот грязный выпад и отдал команду «Смирно». Затем, как положено в таких случаях, представился, объявил о своем назначении старшим группы, призвал подчиненных к порядку и послушанию, после чего достал из кармана список лиц, получивших увольнение, и провел перекличку.
Все оказались на месте.
– Тогда нале-во. Шагом марш.
Лиха беда начало.
Ворота КПП преодолели без происшествий. Впереди лес, пыль и слепни. Шутка ли протопать три километра по раскаленной, знойной дороге походным маршем, когда воздух разогрет до предела, когда находиться на солнце дольше десяти минут практически приравнивается к пытке. Но отступать некуда. Особенно после неприятного инцидента с командиром части. Теперь особенно необходимо соблюдать нормы устава и выглядеть по всей форме: в постылой фуражке на голове, в плотных армейских брюках и глухих черных ботинках на ногах. Как говорится в уставе: стойко переносить все тяготы армейской службы, и радоваться.
Эх… хорошо сейчас на гражданке… Можно смело щеголять в просторных белых шортах, шокировать прохожих голым торсом и пить холодное пиво…
Впереди показался мост через болотистую речушку. Все как один тут же изъявили непреодолимое желание искупаться. Витя и сам был не прочь окунуть тело в холодную воду. Но, во-первых, не взял с собой полотенца, Но это еще полбеды. Во-вторых, по глупости не надел плавок, а это уже непростительная ошибка. И, в—третьих, немного брезговал заходить в одну взбаламученную воду с подчиненными. Не все же из них интеллигентные люди. Кто-нибудь по простоте душевной возьмет и помочится. Вот и плавай потом вместе с ним в одной луже. Наконец, просто опасался пиявок, могущих обитать в таком болотистом месте. Но больше всего стеснялся выставлять на показ свои белые сатиновые трусы с фиолетовыми бегемотиками.
Однако, предстояло принять решение. Народ, истекая потом, требовал охлаждения. Солнце жарило. Пыль разъедала кожу.
«В конце концов, почему бы и нет? – подумал он, – Все-таки у людей увольнительная. Чистота лишней не бывает».
И дал согласие.
Молодежь дружно рванула в реку прямо с моста. Топкие, заросшие высокой травой и густым кустарником берега не выглядели в этом месте привлекательными для купания. Витя присел в тенечке широкий сосны, придавил на щеке пару голодных слепней, глотнул холодной воды из фляжки, достал из кармана письмо маме, оно же тайное донесение Геннадию Петровичу, и стал быстро дописывать.
– Чего этот сидит? – донеслось из глубины водяных брызг.
– А ты не знаешь? Он дрочит, – последовал едкий ответ и над рекой пронесся дружный солдатский гогот.
«Однако, у меня, кажется, образовалась проблема, – отметил про себя Витя, – Чертов майор. Теперь и они думают, что я – педик. С этим что-то надо делать… Придется вечером вместе с ними окунуться, что ли… Черт с ним с плавками и пиявками. Темно будет. Хотя мог бы плавки и надеть, если такой умный…»
Проглотив обиду и поставив в письме жирную точку, Мухин отдал команду к построению.
– Еще чуток, – махнул из воды рослый, крепкий парень, явно неформальный лидер, сержант и носитель страной фамилии Цыбуля.
– Я сказал: строиться! – повторил команду офицер.
– Да ладно, тебе. Раскомандовался, – пустил тот изо рта фонтанчик воды.
– Нарываешься? – процедил сквозь зубы лейтенант, – Твоя фамилия, кажется, Цыбуля?
– И чо? И чо будет? – осклабился сержант.
– Три наряда вне очереди и месяц без увольнений. Мало? – прищурил глаз Мухин.
