– Всем доброго утра, – произношу погромче, направляясь к дорожке.
– Дождись меня, – бросает мой бывший прохладно. Тон повелительный.
– Я с Олегом, – поднять голову и посмотреть в глаза не удосуживаюсь. – Надо побыстрее заключку. Кровь стынет, – поднимаю сумку повыше.
Направляясь за Олегом, который, даже не сомневаюсь, обществу моему не рад, спасибо, хоть не послал.
– Вы поругались? – спрашивает он, спустя несколько минут выезжая на асфальтированный участок.
– Высади меня где-нибудь чуть подальше, здесь хрен дождёшься такси.
– Что ты за баба такая, Алён? Довезу я тебя до бюро.
– Спасибо, – разглядываю свои колени.
– Трудно общаться нормально? Как только раньше получалось… – обрывает себя, резко замолкает. – Алён, нафиг оно тебе надо? Тридцадка уже была?
– Полтора года назад, – смеюсь.
– Сейчас больше двадцати трёх не дать, – отрывает взгляд от дороги, рассматривает лицо. Мои губы кривятся. Ещё бы восемнадцать сказал. – Ой, началось… Двадцати пяти, тебя устроит? – уточняет, я киваю. – Алён, пора деток, семью.
На грудь начинает давить неизвестная сила. Комок посреди горла растёт.
– Олег, ты ведь знаешь… Давай мы не будем.
– А ты кроме как с ним, с кем-то пробовала? Может, не в тебе дело.
– Я в принципе больше не пробовала. Мне достаточно того, что я по результатам обследований вижу сама.
– Так взяла бы и попробовала! – критически повышает голос. – Это несложно. Мало ли, что там пишут. Часто ведь ошибаются! Ты сама врач, знаешь, как бывает у ваших, – последние слова говорит тише. Зато руки на руле сжимаются до белых костяшек.
– Не отвлекайся от дороги. Прошу, – стараюсь дышать глубже.
Он, конечно, прав. Столько случаев чудесных бывает, но просто завести ребенка для себя… не моё. Если бы так получилось, родила бы малыша с радостью. Но я настолько привыкла… Шесть лет с одним и тем же, а так, искать кого-то? И где?
Ближе к обеду голод смещает головную боль с первого места в «топ двадцать приоритетов». К счастью, я эгоистка, и поэтому сразу же иду есть, не дожидаясь ухудшения состояния. Выйдя на улицу, жмурюсь, словно летучая мышь, выброшенная на солнцепек. Несмотря на большое количество ламп, рабочие помещения достаточно темные. Телефон вибрирует несколько раз подряд. Первым делом отвечаю Николаю, сообщая, что информацию по своей части смогу отдать через пару часов. Остаются непрочитанными сообщения от Наташи и Артёма. Нате перезваниваю.
– Алло, ты куда пропала? Я уже начала волноваться, – отвечает бегло, и тут же начинает отчитывать кого-то, судя по тому, что звук стал приглушеннее, прикрыла рукою динамик. Она почему-то убеждена, что так становится не слышно.
– В смысле ты меня потеряла? Я дома спала. Правда, уже на работе.
– Так ведь суббота, – возмущение в голосе подруги смешит. Будто впервые узнала о моей работе по выходным.
– Люди умирают и в выходные, родная.
– Во дают!
В Нате умерла гениальная актриса, в её голосе слышится неподдельное изумление.
– Так что там было в баре? Я что, язык за зубами плохо держала? В чём заключалась причина беспокойства?
– А ты что, не помнишь? – открыто смеётся.
– Вообще-то не очень.
– Рот свой ты и правда плохо блюла. Но язык шалил не твой, а чужие.
– Что? – яснее от её слов не стало. Множественное число в отношении чужих языков немного напрягает. – Выражайся яснее.
– Да куда уж, и так. Какой-то мужик запихал тебе в рот свой язык, а ты так отчаянно на нём висла, что мне неудобно было вас отвлекать. Думала, он тебе до мозга достанет. Может, не зря переживала, раз ты не помнишь?
