– А что это за мешок привязан около хвостового оперения?
– Я побегал на аппарате по аэродрому и определил, что его тащит на нос, вот для центровки и принайтовали мешочек с песком.
– Так, значит, он летает, Алексей Владимирович?
– Я только пробежки делал и чуть-чуть оторвался. В воздух он пойдет, не сомневайся, да и держаться должен, по моим расчетам.
– Подождите, мотор-то у него вон как назад ушел, почему же его на нос тянет?
– А вот под этим капотом, – Шиуков указал на конический фанерный носок, – мы бочку с бензином смонтировали, без дополнительного горючего вряд ли придешь к цели. Из бочки альвеером даже в воздухе можно качать.
– Бочку опустошу, тогда меня потянет назад?
– А мы проволоку сделали, дернешь – мешок с песком свалится с фермы.
– Да-а, – протянул Горбунов, – далеко на этом коне не ускачешь!
– Выбор твой, Федор Иванович. Откажешься – я полечу.
– Обижаете, товарищ начальник, – с вымученной усмешкой сказал Горбунов. – Но сначала я его попробую в воздухе.
– Нет. Если на контрольной посадке сложатся шасси или еще что произойдет, на ремонт у нас времени не будет. Бери пакет, взлетишь, сделаешь круг над аэродромом, если терпимо – ложись на курс.
– Тогда я полечу один. Легкая машина пойдет лучше.
– Нет. Полет не гарантирован. Если придется сесть в поле даже из-за пустяковой неисправности, кто тебе провернет винт, поможет запустить мотор? А если…
– Если… если…
– Всех «если» мы предусмотреть не можем, но главные…. вот тебе пакет.
Забирая из рук Шиукова конверт с большой сургучной печатью, Горбунов спросил:
– А карту?
– Не нужна. Я вот карандашом нарисовал схему, выйдете по ней на железку Актюбинск-Оренбург, будете считать полустанки и станции. Четырнадцатая ваша. Не проскочите дальше, там уже возможна встреча с казаками Дутова.
– На станциях и названия можно прочитать, – подсказал лётнаб Проскурин.
– Если погода позволит, – уточнил Шиуков. – Видите, снег метет, как бы не завьюжило. За дорогу цепляйтесь, за дорогу… В случае любой опасности знаете, что с пакетом делать.
– Ученого учить, – буркнул Горбунов. – Пошли, Митя!
Оделись лётчики тепло: Горбунов в унтах, Проскурин в валенках, на обоих стеганые ватные брюки, добротные полушубки под ремень. Тяжелые маузеры за пазухой. Брезентовые шлемы на головах, поверх еще и заячьи треухи.
Они с трудом втиснулись в кабину, живот к спине, уселись на жесткие деревянные сиденья.
– Как хоть назвали-то эту тележку? – весело обратился Горбунов к механику, схватившемуся за пропеллер, чтобы помочь лётчику в запуске.
– Не думали о том. По первым буквам «Ваузена», «Лебедя» и «Ньюпора», получается «валень», вот «Валенком» и прозовем.
– Лучше «Гибридом», – так же весело ответил Шиуков.
Веселье их было наигранным. Все понимали опасность
сложившейся ситуации не только лично для Горбунова и Проскурина, а и смертельную опасность для тысяч красных бойцов, если они будут участвовать в плохо скоординированной операции Восточного фронта и Туркестанской армии.
Механик «сорвал компрессию», и «Гном» заработал. Мотор стучал бодро, хорошо толкал вперед самолет. Но, хотя встречный ветер к часу взлета набрал силу, «Валенок» бежал по земле долго.
– Тяжеловат, – вздохнул Шиуков, провожая самолет взглядом из-под ладони.
– «Гномик» вытянет! – успокоил его механик.
Снежная пыль рассеялась, и они увидели аэроплан в небе.
Только сейчас Шиуков заметил, что, разбуженные звуком мотора, собрались за его спиной все строители «Валенка». Оторвался он от земли, и люди облегченно вздохнули.
