Белозеров сжал от негодования кулаки: они с программистом сыграли по внутренней сети несколько партий, Макс так и не решается на открытую встречу. Сидя за компьютером, парень может сделать ход раньше или позже, заглянуть без зазрения совести в базовую инструкцию. А за реальной доской подсказчика нет. Парень ни разу не то, что не выиграл, сдавался на первых же ходах. Прекрасно, теперь Белозеров играть по сети откажется. Только глаза в глаза, за одной доской напротив друг друга. Что касается испанского, неплохо поупражняться, ладно, в свободное время, так уж быть.
Макс попрощался с родителями и, насвистывая («знаю, знаю, плохая привычка, но все равно рядом никого нет»), направился в кухню, налить себе сок. Следуя указанию командира, парень достойно провел сеанс связи с родными, пусть думают, что сын здесь пользуется всеобщим уважением. Но, шагнув в коридорчик, застыл на месте. Значит, его неуемное бахвальство слышал Белозеров? Вот уж влип!
Утехин судорожно открывал и закрывал рот, пытаясь придумать удобоваримые объяснения, но воспроизводил лишь глухие хрипы: ни одна умная мысль не промелькнула в ошарашенном мозгу.
– Saludo! – поприветствовал Макса, выходя их кухни, Белозеров. – Como estas?
– Ээээ.., – выдавил из себя парень, – ммм… Это… в смысле está bien.
– Да ты, погляжу, полиглот, – усмехнулся Артем и, окатив новичка презрительным взглядом, поторопился в кают-компанию, оттуда уже доносился голос Харебина, занявшего перед вэб-камерой место родителей Макса.
Новостей у Данилы накопилось за неделю немного, похвастался лишь тем, что диссертация сдвинулась, наконец, с мертвой точки. Предложение поселиться в квартире научного руководителя оказалось плодотворным: в тихом одиночестве, нарушаемом лишь мяуканьем Фроси, если ее забывали накормить, мысли формулировались быстро, аргументы выглядели убедительно. И рабочий блок, который оборудовал для себя Белозеров – два монитора, подключенные к одному компьютеру, облегчали процесс поиска и сравнения данных.
Двадцать запланированных минут подходили к финалу, Артем, поднявшись с коврика, приготовился к завершению сеанса, но Данила, загадочно улыбнувшись, помахал собеседнику рукой, предлагая устроиться опять на полу.
– Тут у нас в ЦКМ пертурбация, – зашептал, приблизившись к микрофону, аспирант. – Федор Игнатьевич застал вторую смену операторов за игрой в карты. Парней моментально уволил. Теперь по ночам в Центре наблюдения и контроля дежурит один человек.
Как, посмеиваясь, выдал Данила, нового оператора директор нашел сам. Поначалу предпочтения начальника вызвали недоумение: мужик пенсионного возраста, больше похожий на охранника в школе, чем на специалиста по системам жизнеобеспечения. Но, с другой стороны, суперпрофессионал в ночное время особо не требуется. Экипаж отдыхает, никаких экспериментов не проводится. Визитов проверяющих (от спонсоров или организаций – заказчиков исследований), а также любопытных (имеются в виду журналисты) тоже не предвидится. Если же на станции что-то произойдет, сработает аварийная система оповещения: в ангаре сирена так завоет, что мертвого разбудит. К тому же директор-крохобор опять сэкономил. Платит пенсионеру копейки, знает, тот на все согласен, лишь бы не отправили на улицу. Правда, и обязанностей у него с гулькин нос.
– Считайте, старика к «красной кнопке» приставили, – ехидно заметил Харебин. – Он должен, согласно инструкции, реагировать лишь в экстремальных случаях. Поэтому теперь некому следить за длительностью личных переговоров. «Ночной сторож» в данный момент устроился в соседней комнате смотреть по телевизору футбол.
