– На экспертизу везут, – объяснил Селезнев, – так что раньше десяти или одиннадцати утра вряд ли вернемся.
Непонятно, для чего он это говорил – только ли для того, чтобы показать следователям, что между ними какие-то отношении, или потому, что волновался, оставляя ее одну.
– Какая еще экспертиза? – спросила она. – Я с вами!
– Не положено, – возразил один из следователей. – Хотя если вы считаете себя причастной, то пожалуйста, мы не возражаем. Только лишней работы нам не надо.
– Проверят кожу рук и одежду на наличие микрочастиц порохового заряда, – объяснил Сева, – а это быстрая процедура.
Настя на прощание обняла Игоря Егоровича и опять, как совсем недавно, прижалась к нему. Но в этот раз он осторожно погладил ее по голове.
Она посмотрела, как их посадили в машины, потом машины тронулись, а она пошла следом, прикрыла ворота и направилась к своему дому. Ночной воздух был прохладен и влажен, легкий озноб пробежал по ее телу, и Настя ускорила шаг. Проходя сквозь березовую рощу, заметила какую-то тень, словно кто-то перебежал дорогу. Она оглядела едва различимые в темноте стволы деревьев и теперь уже не сомневалась, что за ними кто-то стоит. Стоит, не пригибаясь, не прячась, уверенный в том, что его не видят. И тогда она побежала. Побежала так быстро, как только могла. Ворвалась в дом и стала запирать дверь – на один замок, потом на второй, со щелчком закрыла задвижку. В прихожую выскочила перепуганная Воронина.
– За тобой гонятся?! – закричала она.
Настя зачем-то кивнула.
– Мамочка, – заныла подруга, прижимая руки к груди, – надо звонить 911! Господи, в России нет службы спасения! Что делать будем?
И тут же ухватилась за последнюю надежду:
– А топор хоть у тебя есть?
Они перебрались на кухню. На столе стояла бутылка, в которой остался виски. Света налила половину стакана, сделала первый глоток.
– Какая же я дура, сейчас позвоню Баландину! У Жоры есть травматический пистолет. Они даже стреляли из него с Максом по шарикам, когда нас еще не было на празднике.
И тут же набрала номер продюсера:
– Жорик, это Света, если помнишь такую. Мы тут с Настюхой одни в домике. Так что приходи к нам скорее, захвати бутылочку какую-нибудь, а то время нынче сам знаешь какое… Жду. Целую. Да!!! Пистолет свой не забудь, пожалуйста.
Баландин пришел не один, а с оператором, тем самым, который кружил Стрижак в танце. У каждого в кармане была бутылка. У Георгия – точно такая же бутылка виски, как он приносил прежде, а у оператора – початая дагестанского коньяка. А еще пакет с провизией – той, что прихватили вечером с праздничного стола, и большая бутыль колы. Быстро соорудили стол, за который усадили и Настю. Продюсер сообщил, что Макса и Селезнева забрали. А вообще народ в шоке. Олесю все любили, хотя она и была с некоторыми странностями, но за странности, как известно, не убивают, тогда бы надо было прикончить весь русский народ.
– А ты сам по национальности, извини, кто? – поинтересовалась Воронина.
– Я русский из Сибири, потомственный каторжанин, – с гордостью ответил Баландин, – разве по фамилии не видно?
Он наполнил стоящие на столе стаканы, хотел налить и Насте, но она отказалась, сказав, что уже пила сегодня виски.
– Тогда, может, коньячку? – встрепенулся оператор.
– Она у нас вообще не употребляет, – объяснила Светлана.
Сплоченная троица подняла стаканы и соединила их над столом. После того как выпили, продюсер продолжил:
