– Там умеют! Виски, женщины, стриптиз, – насмешливо поддержал ветерана кто-то из молодых.
– Не насовсем еду. Посмотрю, что за человек, желающий назваться мои отцом. Увижу и вернусь. Отец у меня русский. Попал в плен, потом концлагерь. Встретил там немку и влюбился. Про маму ему сообщили, что погибла в оккупацию, вот и остался в Германии. Побоялся, что отправят в Сибирь, не станут разбираться, как оказался в окружении, а потом в концлагере.
Сева повторил где-то прочитанную историю. Не хотел, чтобы на заводе знали правду. Друзья промолчат, а Надя, если проболтается, ей не обязательно поверят.
В заводское КБ, бывшей жене Севы, с опозданием цеховые новости принесла подружка. Усевшись на высокий табурет, рядом с кульманом Ларисы, делилась новостью:
– Получил разрешение поехать, сечешь? Зачем едет, догадываешься?
– Мы не общаемся, откуда мне знать? – пожала плечами Лариса.
– Убить объявившегося папашу! – радостно, словно отгадала все цифры спортлото, – выпалила подружка.
Лариса сделала вид, её это мало волнует. Краем уха уже слышала, что Сева, оказалось, родился от немца, изнасиловавшего мать в оккупацию. Подробностей и принятого решения бывшим мужем, не знала.
Подружка вскоре ушла, а Ларисе больше не работалось. Рисовала чертиков, вспоминала жизнь с мужем, предупреждения матери, отговаривавшей выходить за Севу.
– Не пара тебе. Работяга… К тому же детдомовский. Все они, знаешь, какие! – Наставляла до свадьбы мать.
– Сдать за два курса и бросить институт… Профессия не нравится, – возмущалась Лариса. – Я, думаешь, в восторге от своей? В нашем городе нет другого института. Решение Севы оставить институт и готовиться к поступлению на заочное отделение университета, – последняя капля, ускорившая их разрыв.
Сева с детства увлекался поисками кладов, раскопками, читал книги по истории, мечтал, когда вырастет, стать археологом. Но всех детдомовцев после восьмого класса отправляли в заводское техническое училище, откуда одна дорога на завод. Добрые наставники старались привить Севе любовь к заводу, к профессии, но не преуспели. Окончил вечернюю школу, по настоянию Ларисы, поступил в вечерний индустриальный институт при заводе, продолжая мечтать об археологии.
С трудом, помощью Ларисы, окончив второй курс, Сева окончательно убедился, будущая профессия технолога по обработке металла не для него. За годы работы освоил все металлообрабатывающие процессы на заводе, хорошо узнал будущую профессию, но полюбить, посвятить жизнь, не мог.
Часто приходилось подменить заболевшего станочника, мог встать за токарный или фрезеровочный, сверлильный или шлифовальный станок. Первым в цехе освоил работу на новом токарном станке с программным управлением. Детали, изготовленные Севой, не уступали работам старых опытных станочников. Он выполнял самую ответственную работу. Получил звание ударника коммунистического труда. Все в жизни складывалось удачно, а радости и удовлетворения, не испытывал. Часто приходила мысль, операциям на станке, можно научить и обезьяну.
– Поступлю в университет, на заочное отделение.
– Тоже мне будущий историк! – насмехалась Лариса. – Свою биографию не знаешь, а туда же – история влечет… Не сможешь учиться заочно.
– Считаешь, мой удел вечно гнуться у станка? Не люблю технику.
– Инженером не будешь гнуться. – Жена не могла понять, как можно, закончив самые трудные первые два курса, оставить институт и мечтать о другом. В университет не верила, профессию историка не принимала всерьез. Знакомые историки работали преподавателями в школе. Шел третий год их совместной жизни, и все явственнее проявлялось: слишком разные они люди.
