И в голове невольно всплыло сравнение с Максимом. Он не спрашивал, почему я рыдала, просто дал мне возможность поплакать, смирившись с тем, что мне это нужно, приняв то, что я не хочу объяснять, или не могу. Не факт, что он больше не вернётся к этому вопросу, но в тот момент так важно было это простое присутствие рядом, эта его успокаивающая меня рука, нежно и с участием гладящая спину.
— Не знаю, – ответила я мужу через силу. — Из-за завтра переживаю, – тоже отчасти не соврала.
— Всё будет хорошо, Вика, – вздохнул он и обнял меня в ответ. — Прости, что не могу пойти с тобой.
Я понимающе угукнула, Влад ещё немного меня пообнимал, потом встал со вздохом и пошёл на кухню налить мне воды.
Владислав не любил мои слёзы, раздражался из-за них.
Его мама никогда не плакала, вообще была очень мало эмоциональной женщиной. Он, когда мы съехались, оказался очень удивлён, что, например, когда у меня месячные я могу разрыдаться из-за сущей ерундовины, или из-за сцены в фильме или книге – это было для него чем-то инопланетным.
И обнимать… Влад стал делать это, когда я плачу, только после колкого комментария бывшего мужа Джулс. Я как-то поругалась с мамой и расплакалась, а муж застыл надо мной, не зная, что делать. Сашка, которого все в их тусовке, да и я тоже, называли Моцартом, пришёл на помощь и, без церемоний отодвинув Влада в сторону, сгрёб меня в свои безразмерные объятия, успокаивая. Вызвал во Владе приступ ревности, но приложил комментарием: “плачет женщина твоя, не тупи – обнял и полпроблемы решил, а иногда и всю целиком!” И да, Сашка, как и Джулс, Влада не жаловал.
Болезненность и нестабильность моего эмоционального состояния, связанная с моей невозможностью забеременеть, меня очень задевала. Я изо всех сил старалась сделать вид, что всё хорошо, что просто не пришло моё время и так далее. Была счастлива, когда Джулс поддерживала меня – твоё тело только твоё дело, и, мол вообще – надо детей, забери моих на неделю, а лучше на месяц, и больше не захочешь!
Но это только Джулс, а были ещё мама, бабушка, родственницы всякие… все семейные застолья сводились к тому, что мне задавали этот мерзкий вопрос про “когда же будут детки?”
Правда Влад не давил на меня, но я видела с сожалением, что наши неудачи в этом вопросе его расстраивали – мы не предохранялись, а детей не было.
И ладно было бы, как у Аллочки, которую не трогали, потому что вся семья знала о её трагичных выкидышах. Хотя это так отвратительно с моей стороны, но мне порой прям хотелось бы сказать, что у меня тоже было, как у неё, и тогда все бы отвалили от меня.
И сидя перед этой богической доктором-специалистом я казалась себе недоделанной, неполноценной и вообще не женщиной вовсе…
— Эгей, ты где там? – возвестила мне в телефон Джулс, когда я выходила из дверей медицинского центра, попутно перезванивая своей обожаемой тётушке.
— Выхожу, – ответила я.
— Я тебя не вижу, – заметила она.
— Что? А где ты?
— А вот, вижу теперь – вот она я, – и она моргнула мне фарами. — Давай бырей, крошка, мне надо кое-что доделать и я готова тусить.
— Что ты тут делаешь? – я сбросила её вызов, садясь в машину.
— Решила забрать тебя, была тут по делам недалеко, – и Джулс выехала с парковки медцентра.
— Не надо было, спасибо!
— Вот первая часть фразы так себе, а вот вторая – я всегда рада тебя видеть и, пожалуйста, крошка моя! Что сказала эта волшебная тётя-доктор?
