Вся эта эстрада - страница 11

Медленно встав, девушка накинула на плечи плащ и направилась к двери.

– Мне нечего добавить, – сказала она на пороге. – Я ухожу, Леонид Альбертович.

– Лили, девочка моя, ты не можешь так поступить. Пожалуйста! – взмолился мужчина. – Подумай хорошенько! Ты ведь знаешь, как нужна в ансамбле. Без тебя нам не выжить. У нас все так хорошо складывалось!.. Как быть теперь? Ты – наш главный козырь, наша ведущая солистка. Понимаешь ли ты это?

– Я все понимаю, – спокойно ответила Лили. – Но, к сожалению, помочь ничем не могу. А ребята давно знают правду, так что, думаю, не удивятся.

– Правду!?. Какую правду? О чем ты говоришь? Намекаешь на то, что за моей спиной плелись интрижки? Черт бы побрал вас всех!

Лили печально улыбнулась.

– Трудно, должно быть жить на свете, когда в каждом втором мерещится враг, всюду видятся заговоры и интриги… Мне жаль вас. Прощайте!

Она спустилась вниз, взяла такси и уехала на вокзал.

Мужчина провожал ее долгим взглядом, прильнув к оконному стеклу, вслух насылая на ушедшую мыслимые и немыслимые проклятия.

Поезд постепенно набирал ход. В купе, несмотря на кажущуюся серость и примитивность, было довольно уютно, и даже тепло. Можно сказать, что Лили повезло. Разместив на полке багаж, она листала яркий журнал в глянцевой обложке, который из недавних гастролей за границей привез ей один друг-музыкант. Женщина напротив нехотя принялась за вязание, изредка бросая в сторону Лили взгляды, исполненные любопытства. Она явно припоминала, что эту девушку где-то видела, видела много раз, но вот только где…Она хотела завести разговор и таким образом выпытать все о своей попутчице, но девушка не была, как видно, расположена к беседам, и пришлось ей теряться в догадках.

Проводница принесла чай, почему-то – в железных кружках, по цвету и запаху напоминающий отвар загнившей травы.

Лили сделала несколько глотков и отставила кружку.

Женщина напротив, внимательно следившая за происходящим, решила, видно, не терять времени. Воспользовавшись ситуацией, она моментально начала свой монолог:

– Разве эта отрава похожа на чай? Наш народ с какой-то овечьей покорностью готов принять любую дрянь, которую ему всунут. Ужасно! Согласитесь, что пить это зелье невозможно, – уставилась она на девушку.

Лили неопределенно пожала плечами и чуть хрипловатым голосом спросила в ответ:

– А что вы предлагаете?

– Я? – женщина заметно оживилась. – Я предлагаю бороться за свои права. Мы здесь в союзе похожи на затравленных зверей, тупых зверей. Всему миру демонстрируют эту нашу тупость и беспросветность. Весь мир потешается над нами. Они там…

– Простите, – прервала Лили ее пламенную речь, – вы сами бывали за границей? Откуда знаете, что там думают о нас? Я, например, могу с уверенностью утверждать, что большинству стран мира о СССР вообще ничего не известно. Пройдет немало времени, прежде чем железный занавес над нами рухнет.

Теперь уже женщина с плохо скрываемым удивлением смотрела на Лили. Она не сразу смогла ответить, но зато вспомнила, где видела девушку.

– Лили Загорская? Из ансамбля «Мечта»! Ведь это вы, правда? Я купила вашу пластинку, была на всех выступлениях «Мечты». Моя дочка вами восхищается. Как же я вас сразу не узнала!? Это вы! Скажите, где вы так хорошо выучились русскому языку?

– Вы действительно так считаете? – улыбнулась Лили. – А руководитель ансамбля постоянно напоминал мне об акценте, вечно поправлял и придирался. Впрочем, это неважно. А русскую речь я слышала с детства. Мы жили под Софией в небольшой деревушке. Половину населения там составляли русские семьи. Во время войны русские солдаты, освобождавшие нашу страну, женились на болгарских женщинах, а после победы остались, обосновав небольшие такие поселения. А некоторые русские, чьи жены были в России, вернулись к нам вместе с ними. Мой отец тоже воевал, а его фронтовой товарищ потом привез из Москвы жену и сынишку; они построили дом рядом с нами. Мы очень дружили. Помню, как папа и дядя Максим, собрав нас – детей – вместе, рассказывали нам по вечерам военные истории. Мы слушали, затаив дыхание. Я испытывала какие-то непередаваемые ощущения, ведь о войне я, родившаяся после, что могла знать.