– Ты что, правда три языка знаешь?
Я сначала даже немного растерялась. С чего это он мне «тычет»? Мы с ним на брудершафт не пили. Но я не показала виду, что его фамильярность мне неприятна, и спокойно, с достоинством ответила:
– Знаю.
– Ну, ты даешь! Ну-ка, сбацай чего-нибудь, скажем, по-французски! – Хозяин глубоко затянулся.
– Bonjour, au revoir, chandelier, harmonieux, incident, – затараторила я. Это был просто набор слов: здравствуйте, до свидания, подсвечник… Но мой экзаменатор остался доволен.
– Ну, ты даешь! – восхитился Корнил Борисович. – А по-английски?
Я сказала пару часто употребляемых фраз.
– И по-немецки можешь?
– И даже латынь знаю, – не без гордости сказала я.
– Ого! Никогда не слышал, как на латыни говорят. Ну-ка!..
– A nullo diligitur, qui neminem diligit, – сказала я.
Эту фразу иногда говорил Ариша, и переводилась она так: никто не любит того, кто сам никого не любит.
– Круто! И чего же ты там поведала?
– Все уважают умных и сильных, – не моргнув глазом, соврала я и покраснела. Внутренне.
– Во! Это точно! Это твои латыняне правильно изрекли. Молодец. Говорят, у тебя красные «корочки»?
Я достала из сумочки «свой» диплом и протянула Корнилу Борисовичу. Он просмотрел его бегло.
– А живешь с кем?
– С родителями, – ответила я, опустив взор долу.
– Скромная, значит, – сделал вывод хозяин, – это хорошо. Сколько берешь за час занятий?
Я растерялась. Честно говоря, я совсем забыла узнать расценки на почасовую оплату репетиторов, и это было моим упущением. Надо было как-то выкручиваться.
– Видите ли, Корнил Борисович, – я старательно тянула время, на ходу пытаясь что-нибудь придумать, – я беру по-разному… в зависимости от способностей ребенка, а также я учитываю, чему именно нужно его научить: простому общению на иностранном языке или знания должны быть глубокими. Также цена зависит и от того, какое материальное положение у его родителей…
– Короче, так, – сказал хозяин, вернув мне документ, – о цене договоримся. Вижу, ты к учебному процессу подходишь творчески. И если понравишься моим детям… Иван! Татьяна!
Золотов громко выкрикнул имена детей, и вскоре в дверях показались двое чудных близнецов. В жизни они были еще симпатичней, чем на фотографии. Дети поздоровались со мной и подбежали ко мне, держа на руках двух домашних крыс. Крысы были белые, с черными пятнами, ухоженные. Шерсть их блестела, а красные глазки-бусинки смотрели настороженно. Ванечка положил свою крысу мне на колени. Я, если честно, не слишком-то люблю весь этот отряд мышиных-крысиных-хомячковых, но, как говорится, выбирать не приходилось. Котенка мне не подсунули.
– Ой, как вы хомячков своих раскормили! – удивленно-восторженно воскликнула я, гладя крысу, как кошку.
Детей просто восхитила моя неосведомленность. Они дружно засмеялись и закричали:
– Что вы, тетя! Это не хомячки, это крысы!
– Как? Крысы? Неужели? А я думала – разъевшиеся хомячки… До чего похожи…
Ваня и Таня стали наперебой рассказывать про своих крыс – Лариску и Анфиску. Я только ахала, краем глаза наблюдая, какое впечатление производит мое общение с детьми на их папашу. Он сидел на диване, докуривая свою дорогую сигарету, и выглядел очень довольным.
– Спросите их что-нибудь из области иностранных языков, – предложил он.
– Какие языки вы изучаете? – Я посмотрела на Ваню и Таню.
– Я английский, а она, – Ваня кивнул на сестру, – французский.
