– Две! – взгляд Эссена не предвещал ничего хорошего. – И если ваши объяснения меня не удовлетворят, господин капитан первого ранга, то в дальнейшем вам придётся их давать докторам. Слушаю!
– Ваше превосходительство…
– Теряем время! – достаточно зло оборвал адмирал. – Давайте в дальнейшем без титулования.
– Хорошо… Я ничего не могу объяснить, ибо сам ничего не понимаю. Не понимаю, как меня могло отбросить в прошлое, не понимаю, почему жив, но то, что я помню из последних шести лет своей жизни, – реальные события…
– Имеет ли мне смысл слушать вас ещё минуту? – скривился Эссен.
– Доказательства заперты в вашем сейфе. И вы дали слово не вскрывать конверт до первого июля, Николай Оттович. Дали слово!
– Продолжайте!
– Спасибо! Надеюсь, что вы не думаете, что я проиграл в какие-нибудь фанты на последнем балу и теперь должен так нахально и глупо мистифицировать самого командующего флотом?
– Нет, Колчак бы скорее застрелился. Дальше!
– Николай Оттович, вы читали «Машину времени» Уэллса?
– Приходилось. Хорошая книга… Хотите сказать, что это на самом деле возможно?
– Я не могу вам ничего доказать, пока вы не вскроете конверт. Да и тогда аргументы могут выглядеть неубедительными, но аргументы будут. У вас появится шанс мне поверить. А пока прошу подвергнуть меня аресту до первого июля по новому стилю. Потом – судите сами. Я уложился в отведённые минуты?
– Сядьте! – адмирал указал на кресло и, подойдя к иллюминатору, на несколько минут замолчал. Колчак терпеливо ждал решения.
– Предположим, что я допускаю возможность вам поверить, – наконец заговорил Эссен. – Чего вы хотите?
– Николай Оттович, грядёт война. Долгая война, страшная война. Она закончилась для России катастрофой. С вашей помощью я надеюсь изменить её ход, спасти страну и народ от тех ужасов, которые их ожидают. Повторяю: прошу подвергнуть меня аресту и дождаться начала июля.
– Да? – неожиданно весело посмотрел на своего собеседника командующий. – Вы хорошо устроились, Александр Васильевич! Вы свалили мне на голову некоторую совершенно невероятную фантасмагорию, связали меня словом и хотите отсидеться под арестом, пока я с этим буду почти две недели жить? Чтобы я оказался в бедламе раньше вас? Нет уж, голубчик, теперь рассказывайте. Не менее часа рассказывайте – если вы сказали правду, то для вас это не составит труда, а если всё-таки лжёте, то даже самой изощрённой фантазии не хватит, чтобы не попасться на противоречиях в самые же первые минуты. Я слушаю!
Вот это да! То бишь, есть шанс? Выслушает??
– Знаете, Николай Оттович, – после десятисекундного раздумья решил Колчак, – я, пожалуй, освобожу вас от слова, которое вы дали. Вскрывайте конверт и читайте.
– Да? – удивился Эссен. – Благодарю! Не премину воспользоваться вашей любезностью.
Несмотря на то, что в голосе адмирала сквозила открытая ирония, он подошёл к сейфу, открыл его, извлёк конверт… Было видно, что любопытство так и бушует в старом морском волке – конверт он распечатал даже до того, как снова запер дверцу сейфа.
– Ладно, подождите… – командующий углубился в чтение.
Для того, чтобы пробежать текст глазами, достаточно было и минуты, но вот осмысление требовало времени… А осмысление явно происходило – не то что лицо, даже лысина Эссена побагровела.
– Ну, предположим… – командующий смотрел на Колчака отнюдь не по-доброму. – Кстати, достаточно убедительно и не противоречит логике. А можно полюбопытствовать: как и когда умру я? Если этого нельзя изменить, то не отвечайте.
