– Пойдемте вниз? – Либби берет меня за руку. – Наверное, нам всем будет легче, если поговорим там.
Эсме первой входит в гостиную и садится в кресло, прижимая к груди Багпусса. Взгляд ее бегает по всей комнате – жадно, пытливо, словно она играет в «найди пять отличий». Почти все изменилось: отделка, ковер, диван, – но мне кажется, что глаза девочки задерживаются на том, что осталось прежним: на облупленной патине кофейного столика, на оловянной фигурке цветочника георгианских времен, на широких окнах, на блестящей черной колосниковой решетке.
Дольше всего она смотрит на фотографию Эми на каминной полке. И улыбается.
– На Занте было так хорошо! Если бы не медузы. И морские ежи. Папе пришлось тогда пописать мне на ногу, чтобы не так жгло. – Она передергивается при этой мысли и хмурится. – А где папа?
– Он… Мы не…
Качаю головой. Брайан не ее отец. И, в отличие от нее, я не обязана ничего объяснять.
– Выходит, ты знаешь кучу разных мелочей, но не знаешь, что произошло между моим мужем и мной? – Мой голос становится жестче. – Не понимаю. Разве твои… сверхъестественные способности…
Нащупываю рукой диван и медленно опускаюсь на него, не сводя взгляда с Эсме.
– Кажется, это не то, что вы думаете. – Либби снимает шарф и расстегивает пальто. – Я, конечно, не специалист по реинкарнации. Но кое-что об этом читала с тех пор, как Эсме убедила меня в том, кто она на самом деле. – Женщина сухо покашливает. – Наверное, я еще до родов знала, что она необычный ребенок. Но не понимала почему… не разумела до конца. Выяснилось это только несколько месяцев назад. – Она снова кашляет. – Было нелегко. Не сразу уложилось в голове. У вас будет то же самое.
– Да, наверное. То есть…
Либби вешает пальто и шарф на спинку дивана и садится рядом со мной.
– Слушайте, я понимаю, что это тяжело, – говорит она. – Поверьте, я сама через это прошла.
– Поверить? Я… Да как? Реинкарнация? Это невозможно.
– Миллионы буддистов считают иначе. У них этому подчинена вся жизнь.
– Может быть, религия кого угодно сделает идиотом.
Я говорю совсем как Брайан – он так же издевался над моей верой в экстрасенсов. Но в паранормальные способности еще можно поверить – наука пока не нашла иного правдоподобного объяснения некоторым странным явлениям, во всяком случае не всем. Правда, и не доказала их существование. Есть еще простор для маневра. Для интерпретаций. Есть надежда.
А возможность реинкарнации ничем не подтверждена. Но и не опровергнута. Во всяком случае, окончательно. Насколько я знаю.
Эта тема как-то всплыла на вечеринке еще за несколько лет до рождения Эми. Кто-то сказал, что реинкарнация невозможна, потому что если бы все живущие на нашей планете могли сюда вернуться, то им не хватило бы места. Кто-то предположил, что они возвращаются по очереди. Идея огромного загробного зала ожидания вызвала град насмешек.
Эсме замечает коробку от CD, который я слушала, когда Либби постучала в дверь.
– Ух ты! «Spice Girls»! – Девочка вскакивает и хватает диск. – Можно, я послушаю?
– Не здесь, милая, – отвечает Либби. – Нам с Бет надо поговорить.
– Тогда пойду к себе в комнату.
– Нет, – говорю я. – Я не хочу, чтобы ты туда ходила.
Эсме корчит гримаску, в точности как делала Эми, когда что-то было не по ней: смесь возмущения, «ах я бедняжка» и покорности судьбе.
А вслед за этим – хитрый ход: природное умение вести переговоры, по словам Брайана, изобличало в ней будущего политика.
