Королевство Вангор. Провинция Азанар.
Окрестности постоялого двора Руха
– Дядя Хряк! Дядя Хряк! – орал Вихор во всю глотку и стучал в ворота босыми ногами. – Ну, дядя Хряк, выйдите. Очень надо, – надрывался он.
Этот вопль поднял бы и мертвого из могилы и заставил убежать – настолько противно верещал малец.
– Убью стервеца, – раздалось рычание за воротами.
Калитка открылась, и из двора вылетел злой бородатый мужик с поленом в руках.
– Убью, холера, – сквозь зубы прокричал мужик и запустил поленом в отбежавшего парнишку.
Но, видно, это было не первый раз, тот ловко увернулся и заорал:
– Там молодой барин коней хочет продать. Кони хорошие. Так я сразу к вам, дядя Хряк, а то хозяин проснется и перекупит их.
– Хорошие, говоришь? – уже спокойно повторил лошадник. – А кто продает?
– Ну, тот молодой тан. Вы его вчера видели. Он уехал лигирийских коней смотреть.
– А теперь че, вернулся и хочет своих коней продать?
– Ну да, – покивал Вихор.
– Где он щас? – почесав живот, заинтересованно спросил Хряк.
– Он вас на постоялом дворе внизу ждет. Вы только побыстрее.
– Иду уже, иду. Деньги только возьму.
Лошадник вошел в зал, где обедал молодой тан, и вспомнил, как вчера тот, бедно одетый, вел себя очень глупо и повелся на лигирийских жеребцов. Да ему за всю жизнь не заработать столько, сколько стоят лигирийские иноходцы.
А сегодня он сидит в общем зале и уминает простую крестьянскую еду с огромным аппетитом. Хряк почувствовал наживу. Коли его даже подавальщицы не почитают и не пустили в отдельный зал, то нечего с этим молокососом церемониться. Он подошел и тяжело рухнул на скамейку. Посмотрел в удивленные глаза тана и спросил:
– Че уставился? Будешь продавать коней или нет?
Я уплетал яичницу с зеленью, закусывал пирожком и был почти счастлив. Хлопнула входная дверь, кто-то вошел. Но я не обратил на него внимания – наслаждался простой сытной пищей. У меня на столе был весь ассортимент, оглашенный моей официанткой. Грибочки, пирожки, заливная рыба без костей, она божественно таяла во рту. Нежнейшая ветчина, чей-то копченый язык, надеюсь, не жены хозяина трактира, тайно расчлененной за неверность. И все это я поедал, испытывая огромное удовольствие. Так вкусно я не едал ни до воскрешения, ни после.
Мой праздник живота разрушил бородач с огромным животом, который с громким шумом приземлился на скамью за моим столом. Я с удивлением посмотрел на него и услышал его слова:
– Че уставился? Будешь продавать коней или нет?
Сказать, что я был взбешен, – значит не описать и десятой части той бури чувств, которые я испытывал, глядя на глумливо улыбающегося бородача. Я поудобнее перехватил вилку, чтобы воткнуть ее в наглый глаз этого урода и стереть с его лица отвратительную улыбку. Но тут же мой гормональный баланс пришел в норму.
«Ну все, мужик, ты попал», – со все возрастающим интересом разглядывая сидящего толстопуза напротив, весело подумал я. Отложил вилку, заговорщицки оглянулся и поманил его пальцем.
– Чаво? – шепотом доверчиво спросил мужик, привстав, и приблизив ко мне свою бородатую морду.
Мне было уже все равно. Кто-то должен был ответить за мое позорное копошение на полу и униженное самолюбие. Я почувствовал, что теряю берега осторожности и здравого смысла, которыми обладал Витька Глухов. Теперь я был нехеец – жесткий и неукротимый. И это состояние начинало мне нравиться.
– А вот «чаво» – мы сейчас и узнаем, – передразнил я его, ухватив левой рукой всклоченную бороду, а потом прижал ее к столу.
