И чтобы избежать конфликтной ситуации с собственной супругой, Юрий Кириллович поспешил открыть почту. Лена с доченькой Дашей, четырнадцатилетней школьницей, поздним и оттого до одури любимым ребёнком, на этот раз отдыхала на Крите в пятизвёздочном отеле Aldemar Knossos Royal. Обещал им каждый день заглядывать в почту: мало ли какие у них там возникнут проблемы.
Открыл. От Ленки большое письмо – а как иначе:
«Юрасик милый, привет! Вечер. Сидим на открытой веранде ресторана. Наслаждаемся живой музыкой и чудесным баритоном. Неплохо парень поёт и аккомпанирует себе на электроклавишах: „Бессаме, бессаме мучо…“ Ой, сейчас запел мою любимую: „Филингс…“ Подожди! Сделаем паузу. Споёт – продолжу писать… Спел! Ах, какая прелесть! Готова была броситься его целовать. Скажи спасибо: Дашутка рядом, а то был бы у тебя повод там, в Москве, поволноваться. Дочь твоя – непослушная, в тебя. Вот уплетает уже вторую вазочку мороженого. То забыла, понимаешь, жёлтенький шарик положить, то – розовенький. А то, видишь ли, фисташковое оказалось самое вкусное. Вынуждена повторить. Ну как тебе это нравится? Не дай бог, заболеет. Умница я, что дотошно расспрашивала тебя про путёвки. Ты злился, зато я теперь спокойна по поводу страховки. Надеюсь, ты не скучаешь, милый, и радуешься, что доставил своим любимым девочкам столько радости. Я смакую чудесное сухое вино. Официант предложил большой выбор. Я сначала хотела взять белое – уж очень он нахваливал, – но потом всё-таки остановилась на красном: оно полезнее. Принёс бокал „Бобаля“, во всяком случае так он его назвал. Цвет спелой вишни, с низким уровнем алкоголя. Вино из Валенсии. Чудо! Губы сами тянутся к бокалу. Где-то шумит море… Музыка… Поёт симпатичный, молодой, атлетического сложения и со вчерашнего вечера небритый грек. Истинный мачо. Господи, как она быстро уплетает полную вазочку. А я – опять глоток „Бобаля“… Ах… Ну хватит лирики. Несколько слов о контингенте. Здесь много наших. А ещё, говорят, плохо живём. Всё недовольны да недовольны. Нет-нет, любой здравомыслящий человек скажет спасибо Горбачёву, а затем Борису Николаевичу. Вот доказательство наших завоеваний. В одном из самых дорогих отелей Европы то тут, то там слышишь русскую речь. Слава богу, без мата. Не привлекает пока с кем-либо завязать плотное общение…»
Тут Юрий Кириллович приостановил чтение: надоела вся эта белиберда. Тем более, ему уже стало понятно, что раз закончилась лирика, то теперь начнётся практика, то есть речь пойдёт о дополнительных инвестициях в «отдых любимых девочек».
Стал шарить по мейлу. Наткнулся на послание какой-то Насти Кузнецовой. Даже не стал его открывать: не знает он никакой Насти Кузнецовой, и вообще, мало ли какой спам может залететь. Однако больше ничего, на чём следовало остановить внимание, не было. Пришлось возвращаться к жениному «потоку сознания», в заключение которого следовало ожидать «деловое предложение».
Итак: «…без мата. Не привлекает пока с кем-либо завязать плотное общение. Наши, конечно, выделяются. Одна, пышка, приходит на завтрак в вечернем макияже с наклеенными ресницами и в таких трусиках, что её булочки при ходьбе так и вываливаются. О груди я уж и не говорю: вся наружу. Западные мужики млеют и давятся. Другая, тоже, конечно, наша, таких необъятных размеров – слон на пленэре. А, смотрю, набирает столько круассанов, что диву даёшься. Ну хоть взглянула бы на себя в зеркало. Не видела её ещё на пляже. Но думаю, когда входит в воду, волна поднимается нешуточная. Не случайно, как правило, после обеда море штормит. Подруга с ней, или родственница какая, не знаю уж, – худющая жердь. Идёт по ресторану вся в летящих розовых шелках. Это пеньюар. Ну точно пеньюар. Но она об этом не знает. Боже мой, какое отсутствие элементарной культуры. Даром что богатые. Но Европа тоже хороша. Почти все женщины курят. Одна держит в напомаженных губах сигарету, а вилку – в правой руке. Представляешь? Вилку – в правой, а нож – в левой. Две молодые кумушки – стол рядом с нашим – так мне надоели. Немки. Одна только жрёт, другая без умолку трындит ей о чём-то. Хоть бы заткнулась да поела. Так нет, только бокал пива и сигарета. Вообще, немцы меня удивляют. Они тут будто с цепи сорвались. Прошлую ночь чуть ли не до утра шумели на веранде своих апартаментов. Песни горланили, ржали, как лошади, каркали по-своему. Я думаю, не только мы с Дашей – все вокруг не могли уснуть. И так, пока один смелый мужчина – из наших, конечно, – пока не вышел да как не заорал в их сторону: „Ахтунг, ахтунг! В воздухе Покрышкин!“ Тут же притихли!»
