– Вот особенно вкусная, прямо пальчики оближешь, – добавил он и протянул дяде Жене самую невкусную, желейную конфету, со вкусом просроченного повидла.
– А вот эта – бе-е, фу-у, – сказал Гриша, не замечая хитрого взгляда дяди Жени и откладывая себе в сторону две «Любимых» конфеты. – Их есть не надо.
– Ну, раз это самая невкусная конфета, я её и съем, – сказал дядя Женя, после чего развернул и положил «Любимую» себе в рот. – Я привык заботиться о людях и лучшее оставлять другим. Сам же я могу и невкусную съесть!
Глаза Гриши наполнились было слезами, но тут дядя Женя изрёк фразу, смысл которой Гриша понял позднее:
– Я так понимаю, в новом году мы будем видеться чаще, – дядя Женя обвёл глазами кучу конфет и исчез.
Так Гриша лишился одной «Любимой». Оставалась ещё одна. Мальчик уже собрался её поскорее съесть, но задумался. Секунд пять он сидел не двигаясь, а потом взял «Любимую» и побежал на кухню.
– Мама, это тебе, – сказал Гриша. – С Новым годом!
«Молодец», – проговорил дядя Женя где- то внутри Гриши.
Вторая история случилась летом. Гриша с мальчишками играли в мяч во дворе дома. Вдруг произошло неожиданное. То ли Гриша не рассчитал силы, то ли мяч нарочно решил изменить траекторию полёта – но он вдруг полетел прямо в окно бабы Люси, очень вредной бабуленции, похожей на старуху Шапокляк. Стекло звякнуло и разлетелось. «Вот бы я был не я», – подумал Гриша. В окне показалось сердитое морщинистое лицо.
– Ах вы, шпана несчастная! – заверещала Шапокляк, тряся шваброй. По- видимому, она собиралась на ней вылететь из дома и отлупить мальчишек.
– Спокойно, Людмила Петровна, – позади раздался ровный голос дяди Жени. – Я стекло выбил – я и вставлю.
– Вы?! – поразилась Шапокляк и часто- часто захлопала глазами, как сова.
– Ну да. Я показывал ребятам, как забивать пенальти. Ну и нечаянно…
Дядя Женя улыбался. Через полчаса в злополучном окне блестело новенькое стекло. Соседка тётя Настя любовалась им и всей душой желала, чтобы дядя Женя и ей выбил стекло. Гриша глядел на своего спасителя.
– Но ведь… – начал Гриша, но дядя Женя его перебил.
– Так лучше.
Но удивительнее всех стала третья история. Осенью вдруг у Жени заболел зуб.
– Всё ясно, первый в жизни кариес, – заглянув в рот сыну, сказал папа. – Записываемся к стоматологу.
Вечером Грише позвонил двоюродный брат из Тамбова – успокоить. Брату было уже десять, и он в свои годы трижды сиживал на зубном троне.
Это так страшно! – слышалось в трубке. – У меня ещё врачиха такая злющая – ведьма! Спорим, у тебя такая же будет? Ну, так вот, взяла она дрель – и давай мне все зубы по очереди сверлить! Осколки так и полетели в разные стороны. Ну ты не переживай, вовсе не обязательно, что ты умрёшь. Я те честно скажу: выжить шанс есть. Хоть и маленький.
И тут у Гриши случился обморок, потому что дальше он ничего не помнил. На следующий день они с папой поехали в стоматологию, зашли в ослепительно белый коридорчик, где пахло чем-то резким, больничным, надели бахилы и провалились в мягкий блестящий диван – ждать. Минуты казались годами. Повсюду с плакатов на Гришу глядели огромные зубы – некоторые ещё и в разрезе. На одном из плакатов было фото девушки, которая улыбалась таким белоснежным оскалом, что казалось, сейчас вцепится в тебя, как тигр. Из кабинета доносилось противное жужжание. У Гриши зуб на зуб не попадал. Он уже мысленно попрощался с миром: с кошкой Матильдой, с берёзой во дворе, с родными и друзьями. Наконец жужжание стихло.
