Но сынок был доволен, роль свою выполнял честно, шлепал куклу по попе, и все были довольны.
Сережка был подвижным ребенком, ему надоедали малоподвижные девчоночьи игры скучно, и он постоянно приставал к сестре: то толкнет ее, то повиснет на ней, то призывает побороться.
Привычная Катя не обращала на это внимание, молча стряхивала его с себя, как комара отгоняла, но Светлана, которая была одна в семье, хваталась от проделок Сережки этого за голову, и не вмешиваясь в потасовки сестры и брата, говорила:
– Я тебе сочувствую. Ох, Катя, как я тебе сочувствую.
Чужие дети в доме не мешали мне, я толклась на кухне, или отдыхала в комнате с балконом, а девочки сидели в большой комнате, крутили пластинки, делали уроки, во что-то играли.
Сергей привык сидеть час в одиночестве, я перестала пускать пузыри от страха, что пятилетний сын один, просто бегом бежала с работу на электричку, бегом с электрички домой. Автобусы днем были не так набиты, как вечером, в часы пик, зато и ходили редко.
Нашпигованный антибиотиками сынок болел реже, мой кашель не прошел, но стал привычным, не мешающим жить, также привычным стало мое постоянное лечение его: то ингаляции, то банки, термопсис с содой, багульник. Катя простывала часто и любила после простуд раскашляться, но тяжелых астматических приступов не было, и кашель сам по себе затихал.
В классе Кате досталось место рядом со второгодником, он её обижал, порвал тетрадку. Мальчик был из неблагополучной семьи, и его собирались отдавать в интернат. Мне стало жалко этого никогда не виданного мною десятилетнего мальчика, никому не нужного, с предрешенной судьбой изгоя.
– Будь с ним поласковей, его, наверное, обижают, – посоветовала я дочке.
Через неделю я поинтересовалась, как утряслись Катины взаимоотношения с обидчиком.
– Он недавно поцеловал меня в щеку, – доложила дочь.
Откровенно говоря, это были несколько неожиданные последствия моего совета.
– Может быть, Катя, ты была с ним чересчур ласкова? – заволновалась я, но дочка не придала большого значения ни поцелуям, ни моему волнению.
Мы с мужем не утомляли учительницу своим присутствием на родительских собраниях, Алексей и не знал, что существует такая отцовская обязанность, посещать школу.
Но когда Катя болела больше недели, я заходила в школу за уроками. Унылое и довольно грязное здание седьмой школы производило грустное впечатление, узкие темные коридоры, теснота. Возможно, я не заметила бы всего этого, седьмая школа была ничем не хуже тех, в которых училась я сама, но Катенька первые классы училась в светлой и новой девятой школе, и контраст был велик.
Однажды, во время болезни Кати, я пришла в школу сразу после работы, хотела взять у Валентины Владимировны домашние задания. Время оказалось неудачным, только что прозвенел звонок на урок и в Катином классе начался урок физкультуры. Валентина Ивановна выстраивала детей у доски в линейку, чтобы вывести линейку в коридор, затылок в затылок и все по росту.
Одного черноглазого маленького мальчика, со странным названием Гандера, она оставила в классе, причем оставила без достаточно уважительных причин.
Посидев с ним в одной комнате в течение пятнадцати минут, я поняла учительницу: каждая минута, проведенная вдали от такого подарочка, праздник для учителя, и не только для учителя.
Я сидела на задней парте, он тоже, но в другом ряду.
Что этот мальчишка потерял, я не поняла, предмет был видимо очень маленький, но искал он его дотошно.
