Как любой великий артист, Аркаша работал не для себя, а для поклонников и, конечно, поклонниц. Аркашу проводили овацией, мужчины пожимали ему руку, женщины целовали взасос. Терпеливо выстояв очередь, к Аркаше подошла и Анита со своим Пером. Аркаша зажмурился и вытянул губы для поцелуя.
– Вы должны победить. Желаю вам успеха, – сказал Пер, сосредоточенно глядя мимо Аркаши на пышный медный хвост кобылы Филиппа Четвёртого15.
– Как жалко, – вместо поцелуя сказала Анита, – что до Рождества ещё восемь месяцев – восемь месяцев ждать вашего омовения! Ведь вы не позабудете о своём обещании насчёт купания в местной речке?
– Я ни за что не лишу вас такого шикарного рождественского подарка – синего, распухшего Кецалькоатля с вывалившимся языком, – пообещал Аркаша, втягивая губы на место.
«Зачем жить на свете, если есть женщина, которая меня не любит? – невесело думал Аркаша, подходя ко дворцу. – Или всё же любит? Нет, любит, конечно! Или не любит?»
В огромном, окружённом цветущими садами, на полкорпуса вросшем в землю королевском дворце располагался штаб второго мадридского корпуса.
– Эй, полковник, это по вашей части, – окликнули Аркашу в штабе. – Мола интересует?
– Как мужчина – не очень, – отвечал Аркаша, – но как объект для возмездия – весьма.
– Тогда радиоперехват – как будто прямо для вас: «Бургосу16 из Саламанки, первое июня, 20-40: Готовьтесь к встрече Молы. Третьего июня прилетает из Памплоны через Виторию».
– Думаешь, провокация? – спросил Аркаша по-русски.
– Думаю, провокация, – согласился стоящий неподалёку советник штаба И. И. Иванов, известный врагу как Ванино Ванини.
– А я думаю, нет. Я думаю, генералиссимус Франко тоже не любит генерала Молу – ни как мужчину – да и за что его любить: длинный тощий очкарик, ни как генерала, ни как соперника в борьбе за власть в своём генеральском зверинце. Грех не воспользоваться такой наводкой. В худшем случае потеряете самолёт, меня и пилота, только и всего.
– Что ты замыслил? – спросил Ванини.
– Осталось два дня. Истребитель – итальянский или немецкий, трофейный, я беру на себя, как и всё остальное; вы же мне, главное, самоволку не клейте. Да ещё не сбейте при пересечении линии фронта, а я планирую пересечь её дважды, если вы не против, – сказал Аркаша и изложил свой план.
Достать Молу было удобней из Барселоны, следуя вдоль Эбро. Аркаша срочно вылетел в каталонскую столицу.
Кабина трофейного немецкого бомбардировщика Ю-87 оказалась тесновата для могучего Аркашиного тела.
– Я знаю эти места, – сказал пилот-баск, вовлечённый Аркашей в план мести. – Там между Алкосеро и Кастилом, как раз на полпути от Витории к Бургосу, есть гора, у подножья которой фалангисты хоронят казнённых.
– Классно, – обрадовался Аркаша, – вот там мы его и будем брать – тёпленьким и расслабленным после очередного злодейства.
– Да, там и будем его ждать, будем кружить над горой, пока не кончится горючка, – предложил баск.
– Когда кончится керосин, спикируем на вражеский эшелон, – героическим тоном, как и положено интербригадовцу, контрпредложил Аркаша.
Небо после дозаправки в Лериде было не столь безоблачным, как в июле тридцать шестого, поэтому линию фронта миновали без проблем.
– Где мы? – спросил пилот Аркашу, исполнявшего по совместительству функции штурмана.
– Похоже, пролетели Логроньо. Пора уходить налево, на Санто-Доминго.
Видимость ухудшалась, но долго кружиться им не пришлось.
