Как и предполагали Август с Аркашей, вернувшись в Рим, Тиберий неприятно поразил их: он пожелал удалиться от дел на курортный Родос57. Ни мольбы матери58, ни просьбы Августа, ни Аркашины насмешки не могли поколебать его угрюмого упрямства.
Через пять с небольшим лет, путешествуя по греческим островам, Аркаша не без задней мысли завернул галеру на Родос. Разыскать Тиберия, превратившегося за это время из триумфатора и спасителя нации в опального изгнанника, оказалось непросто.
– Мы с таким не знакомы, – отвечали одни островитяне, искривившимися лицами давая понять, что уязвлены в своих лучших чувствах.
– Как, неужели этот трус и предатель ещё жив? – как бы в недоумении спрашивали Аркашу другие островитяне.
– Только не на нашем острове! – заявляли ему третьи островитяне. – На нашем острове таких не водится.
На третьих Аркашино терпение лопнуло, и он разгромил пару аборигенских лавчонок, после чего был с почётом препровождён в центр острова, к последнему Тибериеву пристанищу. Увидев Аркашу с эскортом, Тиберий попытался забаррикадироваться в своей убогой лачужке, но Аркаша без труда плечом высадил его хлипкую дверь.
– К чему этот нелепый маскарад? – спросил Аркаша, вглядываясь в испуганное лицо одетого в крестьянского платье, постаревшего и подурневшего от невзгод Тиберия.
– Ты пришёл убить меня? – спросил Тиберий. – Я готов. Я давно ждал этого. Я был уверен, что пришлют тебя. И я рад, что это ты.
– Нет, ты не готов пока к смерти от моей руки, – возразил Аркаша, с сомнением оглядывая его сутулую фигуру. – От моей руки римлянин должен умирать с высоко поднятой головой.
– Смотри на меня! – сказал Тиберий, выйдя из лачуги и распрямившись. – Я сумею умереть, как подобает бывшему трибуну59.
– В интересное время мы живём: всё-таки, первый год новой эры, – резко сменил тему Аркаша, выходя на лужайку вслед за Тиберием. – Как ты думаешь, прошлый год был минус первым или нулевым?
– Ты о чём? – выдавил из себя Тиберий; напряжение сводило ему скулы.
– Да так, – усмехнулся Аркаша. – О своём, о девичьем. Я не собираюсь тебя убивать. Я просто заехал в гости к старому другу и старому брату. Можешь расслабиться и угостить меня вином – если ты не завязал, конечно – или хотя бы сыром.
– Как Рим? Чего он ждёт от меня? – спрашивал Тиберий, когда они сидели за столом в тени олив, а разогнанные Аркашей любопытные греки улепётывали назад, к побережью.
– Вы, римляне, свободная нация. Вы вольны жить на благо республики, и вы вольны избрать смерть во благо республики, – философски произнёс Аркаша, потягивая красное прямо из горшка.
– Ты всё-таки предлагаешь мне умереть? Хочешь, чтоб я убил себя сам? Я, собственно, и сам не рад такой жизни, – печально отвечал ему Тиберий, отодвигая свой горшок.
– Я подозреваю, ни одна собака о тебе не пожалеет, о, мой бедный брат, – не удержался Аркаша от сочувственной реплики.
– Презренна моя доля – каждый смерд норовит взглянуть на меня косо, за спиной моей шепчутся, в спину тычут пальцами, а скоро в меня полетят гнилые огурцы. Зачем нужна такая жизнь? – продолжил Тиберий, вновь прикладываясь к горшку.
– Ну ты даёшь! В этом – самый кайф! – возразил Аркаша, швырнув свой опустевший горшок вслед убежавшим родосцам. – Вот я бы пошёл на них войной. Порубал бы полдеревни, а полдеревни загнал бы в горы. Впрочем, тебе решать. Можешь попробовать себя не в войне, а в сочинительстве.
