– Но как? Зачем? – не удержалась и подскочила со своего места мама.
Папа остановил её жестом, снова попросил не вмешиваться, мама надула губы и резко села обратно, демонстративно отвернувшись от нас и сложив руки на груди.
– Ты уверена, что так будет лучше? – только и спросил меня отец, взяв меня обеими руками за предплечья и заглядывая в мои глаза.
– Да папа, мне надо, – шёпотом ответила я, потому что мой голос сел, а глаза предательски защипало, от нахлынувшего его родного и с годами одиночества позабытого участия.
– Хорошо, ты дорогу помнишь или тебя проводить?
– Я помню… Сама, – отрывисто ответила я, изо всех сил сдерживаясь чтобы не разрыдаться.
– Ты с собой взяла еду? – глаза отца не отпускали мой взгляд, а руки удерживали, иначе я бы давно сорвалась в бег и бежала бы прочь до изнеможения, чтобы снова забыть, что такое чувства, чтобы они не будили во мне прошлые воспоминания и привязанности.
Я человек, который делает только то, что хочет и мне всё равно на чужие чувства, я не подпускаю к себе никого близко, я не хочу сама испытывать какие-то чувства, без них лучше, спокойнее, ум кристально-чистый, его ничто не затуманивает…
– Погоди, я тебе сейчас положу перекусить, в лесу кроме фруктов ты ничего не найдёшь, а мы все знаем, что ты любишь мясо. Подождёшь?
Я кивнула, губы предательски дрожали, а я себя мысленно, как только не называла за эту слабость. Вот что за нюня и тряпка! Ласковое слово сказали, побеспокоились, позаботились и всё, поплыла, хотя себя считала сильной и независимой.
Отец отпустил меня и мягко стянул с моих плеч рюкзак, затем отправился к столу, где, повернувшись ко мне спиной что-то складывал в мой рюкзак. Потом он так же аккуратно был возвращён на своё место, а именно мне за спину.
Я не нашла в себе сил даже попрощаться, молча выскочила, как только лианы достаточно расширили проход, в коридор. Быстрым шагом я прошла на первый этаж, там проделав прямо в стене дыру, вышла на свежий воздух, а вот потом побежала, смутно определившись с направлением, мне хотелось убежать от всего, что меня связывало с Теремом и его обитателями. Слёзы таки вырвались, я плакала, навзрыд жалея себя и как хорошо, что свидетелями моего позорного поведения были лишь деревья, кусты, трава, да лианы, равнодушно свисавшие с деревьев.
Глава 7. В лесу сама с собой
Ты можешь сказать всё, что угодно,
но твои действия показывают твоё
настоящее отношение.
Давно я не была в лесу Циании, в нём даже дышалось особенно легко и мох, мягко обволакивающий ноги по самые щиколотки так и уговаривал снять обувь, она тут была абсолютно ни к чему. Долго ему уговаривать меня не пришлось, я стянула с ног сандалии и пошла дальше, держа их за ремешки и болтая ими в такт шагам.
Настроение быстро возвращалась в норму, слезливость прошла, я снова была одна, свободна и далека от различных чувств. Как хорошо, когда душу ничего не бередит и не волнует, успокаивала я себя, только вот неугомонная совесть из дальнего угла всё твердила, что я забываю про знак, что собственноручно сорвала.
– Я же его не взяла, оставила там, он засохнет, завянет и никто ничего не вспомнит, – уговаривала я свою собственную совесть успокоиться и замолчать наконец.
– Ты сама веришь в то, что говоришь? – не унималась она, – знак сорван, механизм запущен, колесо Сансары никому не остановить.
– Вот что ты нудишь? Нормально всё будет. Хватит меня заставлять думать о том, чего ещё не произошло и скорее всего совсем не произойдёт. Дай мне жить и наслаждаться жизнью.
