Но вслух, конечно, произношу другое:
— Давай, уговорила. Только потом он домой уедет, — показательно зыркаю на Адама и четко произношу: — К себе домой. Один.
В целом день вышел очень даже удачным. Мы много смеялись, разговаривали о простом: о птичках, скворечниках, аттракционах. Адам постоянно задавал Ане вопросы: много ли у неё друзей, какое у неё любимое блюдо, любит ли она собак и кошек. А я про себя отметила, что он действительно пытается узнать о ней больше.
Ему это интересно. Аня это чувствует и раскованно включается в разговор.
— Слуу-ушай, — Адам кладёт меню перед дочкой, — смотри, какая картошка. В виде мышки.
Сидим в кафе. Последний рывок, и нужно будет домой возвращаться.
— Берём? — участливо интересуется Адам.
Я представляю, что будет дальше.
Анюта, зыркнув на отца, тут же сморщила носик.
— Нееее, я не буду картошку, — и показательно отодвигает от себя меню. Мужчину забавляет живая детская реакция. — А есть ещё что-нибудь?
— А чего бы ты хотела?
— Ммм… — доча сосредоточенно думает, приложив пальчик к губам, и выдаёт, — макароны и сосиски! И сок!
С последним словом Аня неуверенно смотрит на меня. Я вообще-то сама соки не пью и дочери не даю. Или нещадно разбавляю водой. Что-что, а за ее питанием слежу особо тщательно! И на вечные слова мамы «да дай ты ребёнку сок, она ж любит» всегда отвечаю одинаково: хочешь ее порадовать — свари компот. Морс сделай. Кстати, последний у нас периодически бывает. А ещё мы с Анюткой любим чай с облепихой, апельсином и мёдом.
— Ну давай пасту возьмём… — задумчиво перелистывает меню Адам. — Ну вот… можно… можно вот таку-ую.
— С колбасками? — сверкает глазками эта милейшая принцесса.
— Есть твои любимые креветки. А есть паста с рыбкой. Хочешь? — вмешиваюсь в разговор.
— А с колбасками не-еет? — надежда в детском голосе, как всегда, немного стучит мне по голове. Но разум настаивает: успеет она колбасой наесться. И я решительно машу головой.
Адам тут же воинственно вступается за дочь:
— Вообще-то…
— Вообще-то морепродукты полезнее, — заканчиваю за него фразу, и он тут же успокаивается.
— Ммм… ну ладно! Тогда я хочу с креветками!
— А ты очень их любишь? — не теряется Адам и вновь пускается в расспросы.
Доченька охотно рассказывает о своих интересах и вкусах. Она легко идёт с ним на контакт. Вообще она легко идёт на контакт почти со всеми. И только с Лешей меняется до неузнаваемости. И я иногда задумываюсь: может, это звоночек? Может, стоит прислушаться? Что я чувствую к Леше, если отбросить посторонние факторы и оставить только нас с мужчиной вдвоём? Не успеваю ответить на свой вопрос, как в сумке оживает мой телефон.
Только о нем подумала… Леша знает, что мы сегодня в первый раз втроём встречаемся с отцом Ани.
АДАМ
Юля как-то уж слишком печально взглянула на телефон и сообщила, что отойдёт на минутку. Она отошла не очень далеко, чтобы можно было держать нас в поле своего зрения.
Я стараюсь не думать о ее негативном настрое, но это отчего-то очень цепляет. Ну все могу понять, но сейчас не время неприязнь и холодность демонстрировать. Хотя… я, должно быть, и сам придираюсь: от девушки ни единого плохого слова и даже саркастичного намёка я не услышал. Но холодом веет так, что хочется включить обогрев.
Провожаю взглядом хрупкую фигурку, а когда осознаю это, резко отворачиваюсь. И возвращаюсь к Ане.
Сижу и просто рассматриваю дочь. Она скручивает желтую бумажную салфетку. Сначала я подумал, что Аня волнуется оставаться со мной наедине, и проявляется это вот так... Но спустя минуту понял, что она просто сосредоточенно мастерит что-то вытянутое.
