— Здравствуйте, дядя Зураб. Да… — и правда, много воды утекло с тех пор. А я вдруг не знаю, что ещё сказать. Удивлена, что он вообще со мной разговаривает, да ещё и так радостно, как будто действительно счастлив меня видеть.
— А это кто с тобой, Юляш? — опускает взгляд на Аню, вцепившуюся в руку Адама, потому как он к ней ближе. — Калишвили? (Прим автора: «дочь» в переводе с грузинского).
— Да, дядь Зураб, это доченька моя. Аня.
Он присаживается на корточки и долго внимательно вглядывается Ане в глаза. Я вижу, что ей некомфортно, да и Адам заметно напрягается, но ничего не предпринимаю, просто жду, когда он обратится к дочери. Он ничего плохого ей не сделает.
— Привет, дочка, — последнее слово из уст этого мужчины режет по живому. Они с отцом близкие друзья. И семьи наши собирались по праздникам. — Как ты на маму похожа. Одно лицо. А большая-то уже какая.
Аня рассматривает его с интересом, но отвечает лишь одним словом:
— Привет.
Дядя Зураб поднимается и переводит взгляд на Адама: ждёт, пока мужчина представится или как-то обозначит своё присутствие возле нас с Анютой.
Я поздно спохватываюсь и волнительно сообщаю отвлеченную информацию:
— А это наш друг.
— Адам, — Адам опережает меня и выбрасывает вперёд руку для приветствия. Ещё больше удивляет то, что дядя Зураб, ниже на две головы Адама, уверенно называет своё имя в ответ и отвечает на приветствие. Если бы он был негативно настроен, если бы посчитал ниже себя, если бы не захотел — он бы никогда не пожал протянутую руку.
— Юляш, — вновь поворачивается ко мне папин друг. — А вы с отцом совсем не общаетесь?
Он не может не знать ответа на этот вопрос. Скорее всего, хочет сделать свои собственные выводы из моей реакции. Но я про папу никогда плохого слова не скажу. Тем более постороннему. Пусть я не все усвоила из уст отца, но он меня воспитывал правильно.
— Совсем не общаемся.
— А со здоровьем калишвили? Все нормально? — уточняет чуть ли не шепотом. — Болезнь отступила?
По позвоночнику медленно ползёт озноб. Вдруг становится зябко. Откуда он знает? Точно не от мамы… совершенно точно…
— А откуда вы знаете?
— Так Гоша мне ещё тогда звонил, просил посоветовать хорошего хирурга. Он чуть ли не весь город на уши поднял.
Дыхание внезапно замирает. Я не могу пошевелиться. Такое чувство, что легкие наполнены раскалённым песком — так сильно жжёт изнутри. Папа сам… обзванивал знакомых? Неужели мама на него повлияла? Но… его бы никто не смог заставить делать то, что ему неприятно. И если он звонил друзьям, значит, это было его собственное желание.
Я искренне пять лет верила, что ему на меня совсем наплевать. И что все то, чем мама мне помогает, на самом деле стояло ультиматумом. Во всяком случае, это всегда подразумевалось с ее слов.
Опускаю глаза, надеясь, что дядя Зураб не заметит влажный блеск обжигающих бесконтрольных эмоций.
Он, несмотря на своё громкое заявление и обвинения, пытался найти хорошего специалиста?
— Юля, а работаешь все там же? В журнале?
Глаза мгновенно высыхают. Я даже подаюсь немного вперед. Ну этот-то вопрос мама точно вряд ли обсуждала на посиделках с друзьями.
— Да. Я там несколько лет была внештатным сотрудником, работала удаленно. Теперь в издательство езжу. А вам и это известно? — жду ответа. Но его все нет. Мужчина не спешит отвечать. Тогда я сама уточняю. — Тоже папа спрашивал?
— Нет, там иначе было. Он хотел поднять связи, чтобы тебя взяли, но ты уже и сама устроилась. А ты что, не знала, дочка?
