От постоянных истерик Анни спасали только занятия с метателем ножей. Скучать и бездельничать она не привыкла, а потому быстро оценила новые возможности и принялась осваивать искусство метания ножей, не предполагая, что оно ей когда-нибудь пригодится.
Через две недели ее учитель заболел. Анни проводила с ним в фургоне долгие часы, обтирая горящее в лихорадке тело, подавая воду и поправляя повязку на лице – даже тусклый свет вызывал у больных резь в глазах.
Вокруг уже лежали вповалку его друзья, а поблизости на телегах стонали крестьяне, ехавшие на свадьбу. Через несколько дней заболел каждый второй, еще через пару дней в дальнем конце карантина начали копать ямы и засыпать их негашеной известью.
На глазах у юной маркизы огромная толпа людей, скопившихся в карантине, начала впадать в панику. Слова «переехал на тот конец карантина» стали синонимом смерти.
При появлении малейших признаков заболевания несчастный начинал искать помощь, хватать за руки всех, проходящих мимо: солдат, сиделок, докторов в просмоленных костюмах. С такими безумцами поступали довольно жестко: пеленали в простыни и поили успокоительным настоем. Если не было успокоительного, вливали стакан крепкого вина.
Увы, в этой пустынной местности для такого количества людей не хватало даже предметов первой необходимости: тюфяков, посуды, корыт для стирки грязного белья. Но еще больше не хватало людей, способных подать стакан воды и утереть лицо. Несколько женщин, потерявших в карантине близких, служили сиделками, за остальными практически никто не ухаживал.
Тут – то и пригодилось Аннелоре вбиваемое матушкой умение ухаживать за больными и ранеными. Как знатная дама, получившая отличное образование, Аннелора умела парить травяные отвары, унимающие лихорадку и боль, поить лежачих с помощью ложечки и перевязывать раны. Брезгливость и нервы отступили в первые же дни, когда вокруг все плакали, стонали, проклинали или молились. Все на что хватало сил – бродить с ведром воды и сомнительной чистоты тряпками, обтирая потные лица, подносить к обкусанным губам обгрызенную деревянную чашку, да иногда закрывать глаза тому, кому еще вчера подавала чашку.
Больше всего юной маркизе пригодилась хорошая память и любовь к литературе. Лежать в фургоне было скучно не только метателю ножей – рядом в телегах метались в бреду дети и взрослые, остановленные королевской заставой.
Аннелора, напоив всех теплым отваром, принималась вслух читать любимые древние легенды, петь старинные баллады и пересказывать сказки и пьесы, которые читали ей самой. Порой ее голос был единственным, звучащим над карантином, даже солдаты старались тише двигаться между рядами телег, выбирая из толпы трупы.
Через неделю метателю кинжалов и всем, кто ехал в караване, стало лучше. Оглядевшись вокруг путники припомнили слова старой ведьмы и с удивлением обнаружили, что выжили все, кто сидел тогда у костра! Забота девчонки не прошла даром! И хоть карантин до сих пор нельзя было покинуть, возвращение к жизни уже внушало оптимизм.
Убедившись, что люди, которым она обязана живы, юная маркиза свалилась с жесточайшей лихорадкой. Болезнь усугубило то, что циркач не сразу догадался пригласить лекаря, сваливая недомогание девочки на усталость. К тому же на лагерь упала последняя августовская жара и многие старались больше спать, чтобы не страдать от духоты и грязи.
