– Все руны нужно писать кровью? – спросила Гисла, думая о руне, начертанной у нее на ладони. О руне, которой ей только предстояло воспользоваться, хотя она каждый день думала о Хёде.
– Да. Именно кровь придает рунам силу.
– Значит, если в человеке нет… крови рун… то руна сама по себе не имеет силы? – спросила она. Хёд говорил Арвину, что в ней течет кровь рун.
Дагмар кивнул.
– Зачем же охранять руны, если они бесполезны для людей, не имеющих силы? – спросила Тень, снова отвлекая Дагмара. Слишком многое им предстояло изучить, слишком многое предстояло узнать.
– Нас не заботят те, кто не имеет силы. Но если в человеке течет кровь рун, это еще не значит, что помыслы у него чистые. Власть часто развращает.
– И хранителей… тоже? – спросила Элейн.
В этом и был главный вопрос. Если хранители не лучше других представителей кланов, то дочерям храма грозит опасность.
– Конечно. Хранители – всего лишь люди. Но поэтому мы и живем здесь, вдали от богатств и наград, вдали от соблазнов, которые могли бы нас развратить. Это хрупкое равновесие. Мы не используем руны, чтобы добиться власти или господства. Не используем их ради выгоды или славы. Мы ищем мудрости, понимания и терпения.
– В Байре течет кровь рун… поэтому он так силен, – сказала Тень, встретившись глазами с Дагмаром.
Казалось, им известна какая‐то общая тайна. Люди в храме скрывали множество тайн. Гисла никому здесь не верила, но внимательно прислушивалась к разговору. Беседа о рунах напомнила ей о Хёде и о безумном Арвине.
– А Байр когда‐нибудь станет хранителем? Или послушником? – спросила Башти.
– Он воин! – фыркнула Юлия, словно одна только мысль о том, чтобы мальчик из храма впустую тратил свои силы, казалась ей смешной и нелепой. – Воины не становятся хранителями. Они сражаются. Вот чем я хочу заниматься.
– А в девочках течет кровь рун? – спросила Элейн, все еще беспокойно покусывая губу.
– Конечно. У моей сестры… у матери Байра была кровь рун. Она течет во многих женщинах.
– Почему же тогда среди хранителей нет женщин? – спросила Юлия.
– Женщины – хранительницы другого рода.
– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Юлия.
– Женщины – хранительницы детей. Хранительницы кланов, – вновь заговорила Тень, словно повторяя когда‐то слышанные ею слова.
Дагмар кивнул.
– Во все времена женщины были нужны в других местах. Нас, мужчин, легче было заменить. Нас и теперь легче заменить.
– Что это значит? – спросила Далис.
В свои пять лет она вряд ли многое понимала из этого разговора. Но и другие девочки мало что понимали. Ни одна из них не умела читать. Ни одна не умела писать. Так что учиться им предстояло вместе, несмотря на разницу в возрасте.
– Это значит, что мы… не так ценны.
– А что значит «ценны»? – спросила Далис.
Дагмар улыбнулся, а Юлия застонала, с нетерпением ожидая возможности задать свой вопрос.
– Ценный – это такой, каких очень мало. Ценный – значит особенный. Все вы… ценность.
– Почему вы отрезали нам волосы? – мягко спросила Элейн.
Она единственная из всех пока не оправилась после этой потери.
– Мы бреем головы, чтобы показать, что мы не такие, как другие люди, и носим одежду одного цвета, чтобы показать, что мы едины, – ответил Дагмар, сочувственно глядя на нее.
– Почему вы черните глаза? – спросила Юлия.
– Это символ.
– Чего?
– Нашей… неспособности видеть и понимать.
– Мастер Айво еще и губы себе чернит, – напомнила Юлия. – Но
