Без шума моторов, импульсов сенсорного оборудования и исходящих сигналов связи – то есть всего того, что могло бы сообщить перехватчикам об их присутствии, – оставшиеся четыре разведчика до последнего мгновения были практически невидимы. Но как только Маркс отдал своему кораблю приказ «проснуться», он почувствовал, насколько взволнован. Сам не знаешь, что может произойти с твоим микрокораблем, пока он слеп и нем.
Как только развернулась паутинка антенн, сразу стал виден микроскопический мир, окружавший корабль-пылинку. Конечно, то, что видел Маркс, сидевший под колпаком пилотского шлема, представляло собой совершенно абстрактное зрелище. Обшивку нанокорабля опоясывала по периметру «юбка» из крошечных волоконнооптических видеокамер – они и давали часть изображения, но объекты были большей частью неразличимы глазом. Изображение увеличивалось с помощью миллиметрового радара и высокочастотного сонара, сигналы которых поступали в поле зрения пилотов. Помогал созданию изображения и искусственный интеллект «Рыси». Он воспроизводил определенные виды движений – например, броски перехватчиков, которые для глаза человека были слишком стремительными. Кроме того, искусственный интеллект экстраполировал позиции разведчиков и врагов на основании их курса и скорости, а также компенсировал задержку, возникавшую за счет того, что туда и обратно сигналу приходилось преодолевать расстояние в четыреста километров. При таких размерах все эти миллисекунды имели значение.
Изображение оставалось размытым, но посветлело. Альтиметр показывал высоту пятнадцать сантиметров. Маркс проверил обстановку справа и слева, потом – сзади. Там почему-то было темно.
Что-то не так.
– Погляди, что там у меня с хвостом, Хендрик, – распорядился Маркс.
– Сейчас сориентируюсь.
Хендрик развернула свой кораблик так, чтобы направить сенсорные антенны на корму разведчика Маркса. Изображение обрело резкость.
Его подбили.
Один из перехватчиков вцепился в корабль Маркса. Его клешня ухватилась за кожух стабилизирующего крыла. Как только разведчики приняли боевую конфигурацию, перехватчик принялся метаться и звать своих на помощь.
– Хендрик! Меня зацепили!
– Иду на помощь, сэр, – отозвалась Хендрик. – Я к вам ближе всех.
– Нет! Не приближайся! Теперь эта тварь знает, что я жив.
В тот момент, когда перехватчик только зацепился за объект – совершенно случайно выловив парящего разведчика из сонма пылинок, – он не мог быть уверен в том, представляет ли собой его жертва наномашину или все же просто является одной из обычных пылинок или ворсинкой от шторы. Но теперь, когда разведчик развернул паутинку антенн и стал издавать сигналы, перехватчик уверился в том, что ему попалась живая добыча. Он яростно испускал механоферомоны, чтобы созвать других перехватчиков. И если бы Хендрик пришла на выручку Марксу, ее бы тоже скорее всего сцапали.
Марксу нужно было спасаться самому. И быстро.
Он выругался. Надо было выпускать антенны медленнее, не мешало и оглядеться как следует, прежде чем возвращаться к полной активности. Если бы только старший помощник не вызвала его на связь, не дернула…
Маркс развернул поле зрения на сто восемьдесят градусов, чтобы ясно увидеть врага, и включил видеокамеру главного орудия. Теперь он отчетливо наблюдал перехватчик. Оболочка дрона была прозрачной в лучах яркого солнца, заливавшего дворцовый холл. Маркс заметил даже микромоторчики, с помощью которых двигался хватательный манипулятор – цепочки сегментов, соединенные между собой длинной «мышцей» из флексоуглерода. Электромагнитные антенны располагались в виде игольчатой короны прямо под главным винтом. Винт служил также заборным вентилятором: он подсасывал воздух и захватывал крошечные взвешенные частицы, в том числе и омертвевшие чешуйки человеческой кожи, служившие для перехватчика топливом.
