– Но будьте же благоразумны, дорогой отец, – сказала девушка, – и смиритесь с неотвратимым. Дядя Эверард…
Тут старик прервал ее на полуслове:
– Твой дядя Эверард, барышня? Ну что ж, продолжай! Что там с твоим драгоценным и возлюбленным дядей Эверардом?
– Ничего, сэр, – ответила она, – если этот разговор вам неприятен.
– Неприятен! – воскликнул старик. – Почему, собственно говоря, он может быть мне неприятен? А если даже и так, то какое кому до этого дело? Что приятного случилось с нами за последние годы? И какой астролог может предсказать нам приятное в будущем?
– Судьба, – возразила она, – быть может, готовит нам радостное возвращение нашего изгнанного государя.
– Поздно для меня, Алиса, – сказал баронет. – Если и есть такая светлая страница в небесной книге, мой смертный час наступит задолго до того, как она будет перевернута. Но, я вижу, ты хочешь уклониться от ответа. Говори же, что там с твоим дядей Эверардом?
– Нет, сэр, – ответила Алиса, – видит бог, лучше я умолкну навеки, чем заговорю о том, что может еще больше усилить вашу несдержанность.
– Несдержанность! – воскликнул отец. – Ну, ты ведь сладкоречивый врачеватель и, ручаюсь, не прольешь ничего, кроме бальзама, меда и елея на мою несдержанность, если так называются страдания старика с разбитым сердцем. Так что же с твоим дядей Эверардом?
Последние слова он произнес резким и сварливым тоном, а Алиса ответила ему робко и почтительно:
– Я только хотела сказать, сэр, я совершенно уверена, что дядя Эверард, когда мы уйдем отсюда…
– То есть когда нас вышвырнут отсюда такие же стриженые лицемерные негодяи, как он сам? Ну, так рассказывай про твоего великодушного дядюшку, что же он сделает? Не отдаст ли нам этот солидный и расчетливый хозяин объедки со своего стола? Кусочки трижды обглоданного каплуна два раза в неделю и пост до отвала в пять остальных дней? Может быть, он позволит нам ночевать в конюшне возле своих полудохлых кляч, может быть – отнимет у них пучок соломы, чтобы муж его сестры (вот как мне пришлось назвать моего почившего ангела) и дочь его сестры не спали на голых камнях? Или пришлет каждому из нас по ноблю{47} и предупредит, что посылает в последний раз? Ведь он-то знает, как сейчас достается каждое пенни! Что еще сделает для нас твой дядя Эверард? Выхлопочет нам разрешение по миру ходить? Ну, этого я и без него смогу добиться!
– Вы к нему очень несправедливы, – возразила Алиса с жаром. – А спросите-ка свое собственное сердце, и вы признаете, не в обиду вам будет сказано, что язык ваш произносит то, что опровергают ваши лучшие чувства. Дядя Эверард не скряга и не лицемер! Он совсем не так уж привязан к земным благам, он, конечно, не скупясь, поможет нам в беде. И не такой уж он фанатик, он может быть милосердным и к людям другой секты!
– Да уж, не сомневаюсь в том, что англиканская церковь только секта для него, а может быть, и для тебя, Алиса, – сказал баронет. – Кто такие магглтонианцы, рантеры, браунисты{48}, если не сектанты вместе с самим Джеком Пресвитером, а ты ставишь их в один ряд с нашими учеными прелатами и пастырями. Таков уж дух времени; почему же и тебе не рассуждать как эти мудрые девственницы и сестры-псаломщицы. Правда, ты ведь дочь нечестивого роялиста, но зато и родная племянница набожного дядюшки Эверарда.
– Если вы так считаете, отец, – ответила Алиса, – что я могу вам возразить? Дайте мне сказать хоть несколько слов, чтобы я передала вам поручение дяди Эверарда.
