Вульпус. Книга первая - страница 4

Так Марк насильно оказался на допросе у детского психолога, который успокоил погружённую в бездну тревог мать и мирно побеседовал с Марком. Не обнаружив в детском анамнезе ни нарушений сна, ни взрывов эмоций, ни бесконтрольных действий, психолог заключил, что Марк – всего лишь ребёнок с развитым воображением, которое активно прорывается наружу. Мать это отчасти успокоило, но для Марка данная история стала знаком того, что с ним что-то не так. Он знал, что голос был реальным, но не решился спорить ни с мамой, ни с врачом. Вместо этого Марк решил подавить в себе всё, что могло бы вызывать беспокойство окружающих, и потому он больше никогда не отзывался на звуки странного зова, никогда не прислушивался к нему и, когда голос звучал вновь, напоминал себе, что это только проблема с его головой, создающая дополнительные проблемы для всего остального тела.

Сам Марк никогда не соглашался с этим, но я уверен, что и выбором психфака он отчасти обязан своим детским потрясениям и попытке выяснить, что же с ним не так. Нашёл ли он научный ответ на свой вопрос или не нашёл, открылся ли он своей первой леди сердца (и стало ли это причиной их тяжёлого расставания), этого я не знаю, но я знаю, что однажды он нашёл реальный ответ на вопрос, что же это был за голос.

И было это так.

В середине весны, поздним утром, но ещё не совсем днём, Марк Шишкин сидел возле широкого окна кофейни на Остоженке и, запивая свои рабочие тяготы карамельным латте, работал над системными ошибками в каком-то стороннем проекте, который он взял для того, чтобы чем-то себя занять в перерывах между рабочими авралами. Дело не спорилось, и напряжённые поиски той самой строки кода, что мешала работать всему стройному алгоритму команд, заставляли Марка всё чаще и чаще отвлекаться на бессмысленное листание лент соцсетей. За окном погода стояла чудесная. Солнце, окружённое пеной облаков, принимало голубую ванну, а белокаменная Москва служила ему отражателем для равномерного загара. Но ничего из этого Марк не замечал. Он был глубоко погружён в вязкое болото виртуального мира, и до мира реального ему дела не было.

В один из подобных безвременных перерывов на прокрастинацию Марк и услышал мощный зов:

"ЗДЕСЬ"

Такого громкого и яркого внутреннего крика он не слышал лет пятнадцать, если не больше. Марк дёрнулся и чуть не сшиб со стола чашку с кофе. Его дыхание сбилось, пот выступил на лбу, сердце беспокойно забилось. Марк схватился за угол столика до побеления костяшек пальцев. Он осмотрелся и увидел, что несколько посетителей кафе с любопытством и будто бы даже с подозрением глядели на потрясённого айтишника. Чтобы не показаться странным со стороны, Марк резко встал и торопливо направился к кассе, сделав вид, что он как бы оступился, а вовсе не был потрясён шизофреническим гласом откуда-то там из бездн его больного подсознания.

Он встал в очередь за высоким человеком в синем пальто. Марк решил перевести всё своё внимание на этого человека, чтобы отвлечься. Это был мужчина в возрасте, лет шестидесяти, хорошо сохранившийся и очень высокий, выше, далеко не самого низкого, Марка. Сухой дед щеголял густыми белыми усами, седыми уложенными волосами, аккуратно постриженной щетиной и солнцезащитными очками с подписью «Prada» на дужках. Этот мужчина излучал тот редкий тип лоска, который вы можете наблюдать, к примеру, в академиках старой закалки. Они успели повидать развал одной и становление другой страны, десяток экономических кризисов и культуру, несколько раз совершившую оборот вокруг себя. Такие люди научились сохранять внешнее достоинство в любом возрасте и любом финансовом положении по той простой причине, что то самое внешнее достоинство исходило не из того, что и как они носили, а из их самого естества. Они и одетые в мусорный пакет выглядели бы, как Фрэнк Синатра.