– Лутошкиных! Все улики на него указуют.
– Зачем Лутохе убивать старого колдуна? Да еще мучать его перед смертью?
– Так ведь черная книга пропала. Мы весь дом обыскали – ничего не нашли. Этот хитрюга не такой дурачок, каким кажется – даром что в шахматы всех обыграл. Он себе на уме. То и дело заводит разговор об ушедших богах. Врет, будто они вернутся, и устроят над всеми ужасный суд. Каждого спросят, кто как вел себя, пока их не было, и каждому воздадут по заслугам. Он и требы им ставил, и в старых книгах копался – все надеялся вызнать, как их обратно позвать. Один шут знает, что ему взбредет в голову. А в черной книге – всякое колдовство. Как звать бесов из преисподней и прочая лихомань. Дед твой ее никому не давал, и даже взглянуть на нее не позволял. Говорил, будто Лесной царь ему эту книгу на сохранение отдал, и случись что – с него будет спрос. Вот Лутоха и мог глаз на нее положить, чтобы наколдовать невесть что.
– Что ж, если виновен Лутоха, то я вытрясу из него правду, даже если он у черта на рогах схоронится. Однако просто так я уйти не могу, – возразил Горихвост. – Мне улики нужны! Копейку ты мне уже отдал. Теперь пояс найти бы.
– Он давно у тебя! – бегающие глазки Воропая остановились и выпучились.
– Как так? Что ты мелешь?
– Ты его у меня из рук выдернул, когда на заборе висел. Я тебя еще им хлестнул.
Горихвост огляделся по сторонам. Его переметная сума валялась на куче соломы в углу, между сундуком и грубым деревянным чурбаном. Неприглядный, потрепанный поясок торчал из нее, как змеиный хоботок.
Горихвост хлопнул себя по лбу и расхохотался:
– Ох, и растяпа же я! Сам его сунул в сумку. Хмель в голове еще бродит, ум за разум зашел. Это, выходит, он самый?
– Как есть он! – истово затряс головой Воропай.
Приземистую дверь, сбитую из толстых досок, сотряс глухой удар.
– Двери выламывают, – сделал вывод староста. – Сейчас горницу на щит возьмут. Боюсь, в драке забудут, где свои, где чужие.
– А ты не боись, – похлопал его по плечу вурдалак. – Кто боится, тот в женихи не годится.
Он бережно сложил поясок и сунул за пазуху. Дверь опять затряслась от удара. Деревянный засов, на который она была заперта, дрогнул и треснул.
– Быть беде! – закрыл лицо ладонями Воропай.
Горихвост вытряхнул из сумы волчью шкуру, лоснящуюся позолотой от тусклых отблесков светоча, брошенного на полу. Резкий скачок, кувырок в воздухе – и вот он уже стоит на четырех лапах и помахивает хвостом, скаля зубы в звериной ухмылке.
– Беги! – охнул староста, забиваясь в угол и становясь на колени.
Горихвост ринулся на чердак, пробежал меж перевернутых поставцов и выскочил в узенькое окошко на крышу. Лапы его заскользили по деревянной черепице, он съехал к краю, сорвался и полетел вниз, но тут же наткнулся на новую крышу – сеней, что ровно стелилась чуть ниже. Переживать было некогда, и он помчался вперед.
– Эй, а кто это там, наверху? – раздался растерянный голос Видоши.
Не обращая внимания на людей, суетящихся на дворе, Горихвост спрыгнул с сеней на крыльцо, юркнул вниз по ступеням и выскочил со двора. Прямо перед ним расстилалось бескрайнее конопляное поле. Верхушки зеленых стеблей колыхались в лучах серебристого месяца, отчего казались бескрайним морем, залитым серебром.
– Уходит! Лови его! – судорожно завопил за спиной Нежата.
Горихвост хохотнул по-звериному, капнул липкой слюной на межу и нырнул в это колышущееся зеленое море. Развесистые листья сомкнулись над его головой и скрыли от глаз преследователей.
