– Откуда? Кому в лесу интересны деревенские сплетни?
– И то верно. В лесу жить – по-волчьи выть, – согласился Курдюм.
– Борзуха! К ноге! – послышался из зарослей голос, охрипший от крика на собак.
– Зачем нам вообще выходить? Может, выгодней в зарослях отсидеться? – последовал тут же рассудительный голос боярина.
Из конопляника появился Звяга с выжлицей, посаженной на поводок. Лопоухая гончая беспокоилась и вырывалась, так что псарю стоило сил ее сдерживать. Боярин высунул из кустов испуганное лицо, огляделся и сделал маленький, очень-очень осторожный шажок на опушку.
Горихвост сморщился от сильного запаха псарни, которым так и несло от Звягиного кожуха.
– Ты что, гончую Борзухой назвал? – насмешливо бросил он. – Как же ты тогда борзых зовешь?
– Я гляжу, ты сам борзо́й, как кобель, – недовольно отозвался псарь. – Таких борзунков суки за ляжки кусают.
– Твоя сука вот-вот от тебя деру даст. Как же ты баб в руках держишь, когда даже суку не можешь на поводке удержать?
– Жаль, что не сам я веревками к дубу тебя привязал, – зло сверкнул псарь глазами. – Щас кишки твои по полянке б разметаны были.
– Будет вам ссориться! – попытался прервать их боярин. – Убираемся подобру-поздорову. Выжлица сама не своя: видать, что-то почуяла.
– А вот и причинка, по которой Борзуха с поводка рвется! – подкатился к ним мельник, тыча в небо пухлым пальцем.
Горихвост задрал голову. Над верхушками сосен кружил Хорохор, расправив черные крылья и склонив хищный клюв. Увидев людей, он победоносно каркнул и начал снижаться.
– Выследил нас, злодейский пособник! – попытался прикрыться кустом Видоша.
– Пора драпать, – сделал вывод Курдюм.
– Полно вам! Мы уже не в лесу, тут не их царство, – попытался успокоить товарищей Горихвост.
– Этот волк до сих пор своим приятелям норовит! – дергая боярина за рукав, прохрипел Звяга. – Помяни, господин, мое слово: он как был лесным зверем, так и остался.
– Уж не думаешь ли ты, что я предам своих ближних? – скрипнул зубами Горихвост.
– Смотря кто твои ближние. Если нечисть лесная – то нет, не предашь! – с вызовом бросил Звяга.
– Ах ты, тварь! – возмутился Горихвост. – Как ты можешь меня так бесчестить? Я в жизни своей никого не предал!
– Волчий норов не переменишь! – с запалом выкрикнул Звяга.
– С тобой говорить – что опилки толочь! – закричал Горихвост и с размаху влепил псарю звонкую оплеуху.
Звяга ощерился, будто пес, и без лишних слов двинул вурдалака кулаком по скуле.
Ого! Вот это ударчик! Будто молотом приложили. Псарь-то, похоже, не из слабачков. Хоть и выглядит, как сморчок задрипанный, а рубец на роже, кажись, не дома на печи схлопотал.
От удара переметная сума слетела с плеча и раскинулась в траве. Горихвост сразу почувствовал, что плечо будто осиротело. Он завертел головой, пытаясь найти, куда делась длака, и тут второй удар потряс его так, что он едва не опрокинулся навзничь.
Звягина свора будто с цепи сорвалась. Собаки полезли на Горихвоста со всех сторон, норовя цапнуть за ляжку, а то и свалить. Но даже человеческой глоткой вурдалак так на них рявкнул, что псы брызнули врассыпную. Одна выжлица Борзуха не далась на испуг: она препротивно оскалилась и поперла напролом, явно показывая, что выучка и верность хозяину берут верх над животной осторожностью.
Остальные собаки опомнились и потянулись за вожатой. Горихвост оказался в кольце злобно оскаленных пастей, со всех сторон изрыгающих потоки вязкой слюны.
