И О. О. ловким движением, как бы невзначай поставил портфель, с которым он вошел, под монументальный дубовый стол директора строительного департамента. Тот сделал вид, что ничего не заметил, но широкая улыбка, всё это время не сходившая с его упитанного лица, стала еще теплее.
– Налоги, дорогой друг, надо платить вовремя. Таков закон! Финансовая дисциплина превыше всего! Чем могу помочь? Какие есть проблемы?
– Нет-нет, Петр Глебыч, – залебезил О. О. – Всё в порядке, со всем справляемся. На расстоянии чувствуем вашу дружескую поддержку.
– Ну, тогда трудитесь дальше. Желаю удачи!
Выйдя из мэрии окрыленным, генеральный так размечтался, что, спускаясь с лестницы, неудачно подвернул ногу. Пришлось даже немножко похромать. Потом – ничего. Вроде обошлось.
Но в машине Олега Олеговича вдруг охватило необъяснимое беспокойство. И погода, как назло, начала портиться. Еще пять минут назад светило солнце, а тут поднялся ветер, да такой шквалистый, что даже под броней джипа О. О. интуитивно съежился и приподнял воротник. И двигатель запустил не сразу. Он сидел в каком-то оцепенении, прислушиваясь не то к надвигавшейся буре, не то к накатившим откуда ни возьмись отвратительным позывам рвоты. У гендиректора внезапно закружилась голова, его замутило и затошнило. На лбу выступила испарина.
Тут произошло нечто необычное. Олег Олегович вдруг почувствовал, что рядом кто-то есть. Как будто кто-то сидит на месте пассажира. Он боязливо скосил взгляд вправо. Соседнее сиденье пустовало. Но ощущение чьего-то присутствия от этого не прошло.
В эту самую минуту на мобильный телефон позвонили.
– Беда, Олег Олегович. На объекте кран упал.
– Что?! – Это было не восклицание, а сдавленный хрип. – Выезжаю. Сейчас буду.
Джип рванул с места, рассекая своей звериной мордой струи хлынувшего с неба ливня.
* * *
Когда О. О. на жуткой скорости влетел на стройплощадку, уже окончательно стемнело, а буря была в разгаре. Злополучная новостройка, озаряемая вспышками молнии, больше походила на съемочную площадку какого-то остросюжетного фильма. Глазам гендиректора предстала сюрреальная картина, достойная кисти Сальвадора Дали. Посреди двора, как поверженный Голиаф, на боку лежал строительный кран. Его надломленная стрела уткнулась в развалины погребенного под ее тяжестью недостроенного дома. Оторванная башня валялась поодаль. По всей этой зловещей декорации наотмашь хлестал проливной дождь. Вокруг не было ни души.
Мокрый с головы до пят, О. О. заковылял в сторону крана, прихрамывая на больную стопу. Он не совсем понимал, куда идет и что собирается делать. Но он шел и шел, не разбирая дороги, заплетаясь в месиве разбухшей грязи. Ноги сами несли его вперед. В какой-то момент хозяин стройки сделал неверный шаг, поскользнулся и упал. Падая, он – вот ужас! – зацепился рукой за провисший кабель высокого напряжения. Раздался оглушительный треск, посыпались искры.
– О-о-о!!!
О. О. взвыл от боли. Он судорожно прижал к животу черную обугленную руку и согнулся, словно его перерезали посередине туловища. Попытался встать, но потерял равновесие и скатился в узкую глубокую траншею, вырытую для прокладки коммуникаций. В небесах на это ответили новой вспышкой молнии. Словно бесстрастный мастер по свету включил на мгновение мощный прожектор, чтобы показать зрителю всю трагичность случившегося.
Раненый открыл глаза. На него спокойно смотрел маленький лопоухий мальчик с небесно-голубым взглядом. В этом детском облике любой внимательный наблюдатель опознал бы будущего Олега Олеговича. Таким он, наверное, запечатлен на старых школьных фотографиях.
