Я подняла бровь и убрала губную гармошку в рюкзак. Бен был прав: мне стоило бы проехаться по ней на скутере.
– Какая-то чересчур драматичная история, тебе не кажется?
Он пожал плечами и ухмыльнулся.
– Может быть, но история-то неплохая, правда? Теперь я годами смогу рассказывать, как меня чуть не поглотил жестокий океан, но девушка с фиолетовыми волосами и сомнительными музыкальными способностями вырвала меня из холодных лап смерти. В смысле, я бы такое специально не придумал, даже если бы постарался.
Удивительно, как под весом его самоуверенности каяк сразу не пошел на дно. Я поднялась на ноги.
– Погоди… – он поднял голову и посмотрел на меня. – Что я такого сказал?
– Если ты сам не понял, то и смысла объяснять нет, – я наклонилась и потянула за плед, но не смогла выдернуть его из-под своего навязчивого собеседника. – Свали.
Он приподнялся, и я вытянула из-под него плед.
– Похоже, мы не с того начали. Как говорится, прежде чем попытаться оседлать лошадь, нужно дать ей узнать тебя получше. Наверное, я слишком поторопился.
От его слов у меня просто отвисла челюсть.
– Я – не лошадь, и ты не будешь меня… седлать.
– Вау, – тихо присвистнул он. – Не надо так злиться. Это ты отказалась пожать руки, к тому же в Техасе очень ценят лошадей. Ты должна быть польщена.
Я запрокинула голову и посмотрела на звезды. Если это была какая-то шутка, то у вселенной просто отстойное чувство юмора. Я уже открыла рот, чтобы сказать ему, куда он может засунуть свои лошадиные комплименты, но тут он снова заговорил:
– Видишь ли, я вроде как застрял здесь, и мне нужна помощь. И, хотя мне не хочется этого делать, потому что я чувствую себя оскорбленной стороной, я прошу прощения за то, что я сказал или сделал не так.
Это было самое неопределенное и вывернутое наизнанку извинение, что я когда-либо слышала, но в его голосе слышалось отчаяние, заставившее меня остановиться и еще раз взглянуть на него. Все его тело тряслось, словно одно из тех массажных кресел, что стоят в торговых центрах, и в свете фонаря его кожа казалось практически серой, а губы отливали синевой. Я сжала губы и проглотила все язвительные комментарии, рвущиеся наружу.
– Вот, – я набросила плед ему на плечи, и он вцепился в него, глубоко вздохнув, но не переставая стучать зубами.
Парень закрыл глаза, и я замешкалась, мысленно ругая себя за нерешительность. Что теперь? Я и так знала ответ на этот вопрос. Мои родители хорошо меня воспитали. Может, этот юноша и был высокомерным придурком, но ему нужна помощь. Я оглядела пустой пляж и, к своему собственному удивлению, испытала облегчение от того, что Бен уже ушел.
– Ты согреешься гораздо быстрее, если снимешь гидрокостюм и накроешься пледом.
– Само собой, – он открыл глаза, и, хотя их цвет все еще оставался для меня загадкой, в них читалось странное самодовольство. – У меня есть правило, от которого я никогда не отступаю: если девушка просит раздеться – я подчиняюсь не раздумывая.
– Да ну? – Я поковыряла песок носком ботинка. – Я, вообще-то, пытаюсь помочь.
– Я же шучу. Ты что, потеряла свое чувство юмора вместе со способностью играть на губной гармошке?
Он вопросительно поднял бровь, и я с трудом сдержала усмешку. Его слова могли бы показаться обидными, но то, что он вообще находил силы на эти нелепые подколы, странным образом вызывало у меня уважение. И все-таки я не была обязана стоять столбом и выслушивать от него оскорбления.
