Расходуя физическую энергию я словно выпускаю на свободу внутреннее напряжение и тревогу. Игра полностью захватывает меня, оттесняя на задний план горечь и печаль. Это звучит банально, но я словно снова чувствую себя живой.
- Подаю на матч, - кричит Алекс с противоположной стороны корта, демонстрируя в руке мяч.
Я встаю в исходную позу для приема и пристально слежу за его действиями, пытаясь угадать направление подачи. Будет бить по линии или по косой? Очень сильно или позволит мне затеять розыгрыш?
Мяч летит во внешний угол квадрата, и я срываюсь с места, чтобы отбить его, но нога в кроссовке вдруг подворачивается, так что я с громким стоном падаю на прорезиненное покрытие.
- Ай, - вскрикиваю я, жмурясь от острой боли, простреливающей лодыжку.
Всего через мгновение Алекс оказывается рядом, приседая передо мной на корточки и осторожно ощупывая ногу.
- Ты как?
- Подвернула, - выдыхаю я, жадно хватая ртом воздух. - Сейчас пройдет.
Его пальцы осторожно и нежно прикасаются к моей щиколотке, потом расшнуровывают кроссовок.
- Я посмотрю, - говорит он напряженно, изучая мою стопу. - Скорее всего, растяжение. Надо показать тебя врачу.
- Да ну, пройдет, - протестую я. - Просто отвези меня домой.
- Глупости не говори! - грубовато осаждает меня Алекс. - В больницу поедем.
Несмотря на мои уговоры, он не позволяет мне подняться самостоятельно: вместо этого он берет меня на руки и несет к скамейке сбоку от корта. Там он заботливо накидывает мне на плечи ветровку и, приказав ждать его и не сметь двигаться, уходит, прихватив с собой чистое полотенце.
Через минуту Алекс возвращается с полотенцем, смоченным холодной водой, и оборачивает его вокруг моей уже немного распухшей лодыжки.
- Как себя чувствуешь? - спрашивает он с мрачным выражением на красивом лице.
- Готова к продолжению, - бросаю я, пытаясь разрядить обстановку.
- Забудь, - строго говорит Алекс.
- Не будь таким занудой. Или боишься, что я могла бы победить?
Алекс снова без предупреждения берет меня на руки.
- Эй, я могу идти сама, - вяло протестую я.
Протестую, потому что так принято, вяло - потому что на самом деле я совсем не уверена, что травма позволит мне передвигаться самостоятельно. Да и находится в объятиях Алекса оказывается куда приятнее, чем я себе это представляла. Чем дольше это длится, тем меньше чувствуется боль, и тем больше - странное тянущее ощущение внизу живота. Его запах - настоящий, мужской, сдобренный древесными нотами одеколона и пота, дурманит голову, а желание положить голову ему на грудь и закрыть глаза превышает все допустимые границы.
- Ты хорошо играешь, - говорю я, когда Алекс усаживает меня на сидение.
- Не лучше тебя, - замечает он. - Мне пришлось компенсировать силой ударов твою маневренность и чутье игры.
- Спасибо.
- За что? - он недоуменно поднимает на меня взгляд.
- За то, что отнесся ко мне как к равной. Не поддавался.
- Ты и есть равная. Неужели кто-то считает иначе?
Я не собираюсь рассказывать ему о том, что думает мой брат. С ним у меня происходит постоянная борьба за право голоса, а с Алексом я ощущаю полную свободу быть самой собой. С удивлением осознаю, что ощущение стоит даже боли в ноге.
- Я не это имела ввиду, - даю я задний ход. - Я ценю, что ты воспринял меня как достойного противника.
Он сумрачно улыбается одними уголками губ.
- Сейчас предпочел бы тебе поддаться, только бы не допустить, чтобы ты пострадала.
