Выбор воина - страница 22

… Тогда у меня была цель – стать летчиком, и я шел к ней через „не могу“. Через „невозможно“ шел. А здесь… Здесь цели повыше будут. Кое-что уже достигнуто. Стал своим, добился уважения. А дальше? Эта земля, народ, все те, кто меня окружает… Уже понятно – это свои. И я буду их защищать… Как и положено воину… Предположим, родятся у нас с Яринкой дети. А там и до внуков недалеко… Как я буду смотреть на них, если знаю, что через две сотни лет… или через три?.. придут монголы. И ляжет эта земля прахом. Хреново это, знать, что будет дальше! Неподъемная ноша для одного человека… Если б не знать… Но я знаю! „И какие твои действия, курсант?“ – как говаривал инструктор Савицкий, давая вводную… Конечно, всегда есть варианты. Но суть одна. Княжеские усобицы, которые возникнут еще при сыновьях Святослава, возникнуть не должны – и точка! Черт знает, как я это сделаю… Но сделать должен. Только единое государство может отбить натиск степи. Изменить историю, шутка ли? Для этого надо быть в центре. А центр – Киев! Пробиться к Святославу, кинуть пару идей, да так, чтоб засели намертво. Сверхзадача! Я же пока сбоку где-то. Пусть и авторитет есть какой-никакой, а в советчики Великому Князю пока не гожусь… Вот тебе и цель, Сашка! Выбиться в люди, прийти в Киев, остеречь молодого еще княжича от ошибок! А там посмотрим… Тем более, если сон был не простой, где-то там, в Чернигове, может быть Юрка. Как хочется верить! Вдруг он, как я, закинут сюда непонятной силой… И жив. Господи, хоть бы это было правдой! А Юрка друг, он поможет…»

Мысли продолжали течь нескончаемой чередой, потихоньку принимая уже иное направление. Какие-то смутные образы роились перед мысленным взором, звали, предупреждали, подсказывали…

«Завтра, что-то будет завтра…» Мысль возникла как-то сама по себе – из ниоткуда, повисела в темноте и канула. Сашка зевнул и понял, что глаза слипаются. В шатре, как выяснилось, все уже давно спали. Только князь с Диармайдом продолжали о чем-то тихо разговаривать. Савинов прилег тут же, у костра, и мгновенно провалился в сон. Ему приснился дом в Белоозере, смех Ярины, ее губы, плечи и нежный пушок на шее сзади…

Сигурни закрыла за собой дверь и не спеша двинулась вниз по улице, идущей к пристани. Прошла мимо длинных домов, в которых жили ушедшие с Хагеном в поход воины, миновала кузню, где, несмотря на поздний час, звенел молот кузнеца, и оказалась у ворот крепости. Одна из створок была открыта: вот-вот должны были пригнать с пастбища скотину. Воин, охранявший ворота, кивнул ей и снова замер, опершись о копье. Скоро стемнеет… Девушка вышла за ворота и направилась вниз, к пристани, по накатанной повозками колее. От корабельных сараев, отбрасывавших густые вечерние тени, не доносилось ни звука. Работа на сегодня закончена. Сигурни прошла между сараев и оказалась у пристани, слева от которой возвышалась сторожевая вышка. На ее верхней площадке кто-то стоял.

– Эйнар, это ты? – Сигурни прикоснулась рукой к теплому дереву одной из опор вышки.

– Да, госпожа! – донеслось сверху. – Поднимайтесь сюда.

Наверху было прохладно. Ветер, залетавший в фьорд, нес с собой запахи соли и водорослей. Эйнар, седобородый воин, стоял у самого ограждения и смотрел на другой берег фьорда. Скалы на той стороне круто обрывались в темную воду. Над ними покачивались на ветру верхушки деревьев.

Сигурни встала рядом со стражем и посмотрела на море. Гребешки волн в лучах заката казались изваянными из хрусталя. Небо чистое – ни облачка – залито расплавленным золотом. Девушка вздохнула. Ей было неспокойно. Уже почти две недели, как корабли Хагена покинули гавань. Должны скоро вернуться. Если не случилось беды… О том, что могло случиться, Сигурни предпочитала не думать. Но непонятное, тягостное чувство давило грудь. Жена Хагена не была простой девушкой. Когда-то она была жрицей древнего бога, чей храм взяли на щит Хаген со Стурлаугом. Хаген, который сначала был ее злейшим врагом и которого она полюбила. Сигурни была жрицей и знала: тягостные предчувствия не приходят случайно… Она мельком взглянула на Эйнара: вдруг он тоже что-то почувствовал? Старый воин все так же молча вглядывался в противоположный берег.