– Александр Юрьевич, вас ждет отец! – постучавшись в дверь комнаты, но не открыв ее, обратилась ко мне наша служанка, Прасковья Сергеевна.
Я любил ее так, как может любить ребенок другую женщину, брошенный родной матерью. Она всегда меня поддерживала и растила как собственного сына, в любви и ласке. У нее не было собственных детей, и сколько я себя помню, она была мне няней, а после осталась в роли служанки.
– Скоро спущусь! – крикнул я. – Передайте ему, чтобы не корчил гримасу при виде меня!
Услышав смех за дверью, я улыбнулся в ответ и, подойдя к окну, открыл его. Свежий воздух ударил меня по лицу и пробежал по всему моему телу, а затем ворвался в комнату, и то, как он стремительно это сделал, складывало ощущение, что он что-то ищет, а его уверенность, с которой он пробежал по комнате, заглянув в каждый уголок – будто он уже здесь бывал. Покопавшись в моем дневнике на столе и скинув пару листов, он снова вылетел из комнаты, ничего интересного не найдя. Тусклые блики зданий и такие же прохожие перемешивались в общей массе, и казалось, что здесь все взаимосвязано. Будто именно эти люди должны жить именно в этом городе и одно без другого быть не может.
Я привел себя в порядок, выдавил из себя улыбку, посмотревшись в зеркало, и спустился на первый этаж, где ждал меня отец.
Мой отец, Юрий Станиславович, статный пятидесятидвухлетний мужчина, строгий, но справедливый, крепкого телосложения и жесткого склада ума, был очень силен духом. Про таких людей говорят, что одним своим присутствием они внушают уверенность и доверие. Очень богат, имел несколько поместий, с которых получал неплохой доход. Следовательно, жили мы богато. Меня удивляло одно: почему он так и не нашел себе женщину для совместной жизни? К слову, в нашей семье не было матери, она оставила нас сразу после моего рождения, чем заслужила мое отвращение и ненависть. Отец никогда не рассказывал мне о ней, но, когда я случайно заводил о ней речь, он переводил тему и смотрел на меня, будто в чем-то виноват. Быть может, он так сильно любил ее, что просто не хотел делить свою жизнь с другой?
Дом обставлен в стиле Людовика XV; бирюзовые тона придают спокойствие этому дому, у отца явно есть вкус. Отец сидит в своем любимом светло-голубом халате с серым воротом. Я подошел к столу и демонстративно отодвинул стул, он оторвался от газеты, бросил презрительный взор в мою сторону и принялся читать снова.
– Доброе утро, отец, – сказал я, усевшись за стол.
Подошла Прасковья Сергеевна и аккуратно поставила передо мной поднос с едой. Она вся сияла, в ее глазах была видна чистая и бескорыстная радость того, что я жив. Жаль, что я не мог разделить эту радость с ней.
– Огромное спасибо, – сказал я ей и кивнул своей физиономией, на которой очень кстати красовалась улыбка благодарности.
– Доброе, – нахмурив брови, ответил отец.
– Прочитал что-нибудь дельное? – я обжегся чаем.
– Думаю, да, – отец поправил свои очки и уставился на меня. – Эту Кавказскую войну громко афишируют, не уставая писать о наших успехах.
– О наших, – усмехнулся я.
Он убрал газету и, подойдя ко мне, крепко обнял, на его глазах появились слезы.
– Я безумно скучал по тебе, сын мой, – сдержанным голосом сказал он.
– Я тоже, но я ничего не мог поделать, – я стоял с опущенными руками в объятьях отца и понимал, что я ничего и не пытался делать. – Я так понимаю, что заслуга твоя в том, что я здесь? И в том, что я, как оказалось, офицер, пропавший без вести, – я обнял его.
