При слове «менты» все деловые притихли во внимании. А седовласый с розой в петлице обвел их взглядом, посмотрел на вновь прибывших и сказал: «Да вы присаживайтесь, пацаны». И показал рукой на левое крыло стола.
– А ты, дорогой Артист, подойди поближе, не стесняйся.
Кузя-Артист подошел к центральному столу изнутри, заложив руки в карманы, и встал на всеобщее обозрение. А седой, или просто Михалыч, продолжил: «Он как-то подломил хорошую хату с ювелиркой и спускается по лестнице с футляром от скрипки, полным „рыжья“. А навстречу мусора бегут – сигналка зазвякала. Какой-то оперок ему и говорит: «Ты что, скрипач?» А наш в костюме, в галстуке, тому с улыбкой и отвечает: «Нет, я баянист». А мусорок снова: «А че со скрипкой?» А наш в ответ: «Таскать легче». Тогда мент ему: «Давай-ка двигай отсюда, артист. Не до шуток нам. Тут ограбление, понял?» – «Понял», – ответил новоиспеченный Артист. И двинул оттуда.
– Присаживайся, дорогой, рад тебя видеть, – сказал Михалыч Артисту и уселся сам. Но Артист не ушел, а подошел ближе к юбиляру, пожал тому руку, что-то сказал и протянул точно такой же футляр, в котором подарил Василине цепочку с подвеской. Потом вернулся к своим и спокойно сел рядом с ней, налив ей и себе шампанского. Василина пребывала в шоке. Ей казалось, что она присутствует на сходке уголовных воров в законе. По правде говоря, это так и было – сходняк воров по поводу днюхи авторитета. И съехались на него, действительно, все коронованные и некоронованные, все чего-то стоящие «деловые люди» криминального мира Советского Союза.
– Ты где взял эту долбаную цепочку? – спросила Василина, сжав до боли лежавшие на коленях кулаки, не глядя на новоиспеченного Артиста.
– Купил по случаю с рук у какой-то старухи, – с улыбкой ответил он.
– У какой старухи? – с ненавистью прошипела она.
– Лила, по-моему, зовут, армянка, могу познакомить, – опять спокойно и весело ответил Артист.
– А врать нехорошо и некультурно, – продолжила Лина.
– Когда очень надо, можно, но я не вру, – сказал он, взял свой бокал и продолжил: – Ты что, думаешь, в Ялте мало кабаков, где можно погарцевать? А я что-то вдруг к вам повадился.
Василину немного отпустило, и она спросила опять:
– А что это за люди на твоем балу?
– И здесь я врать не намерен, хочу, чтобы ты знала, кто к тебе клинья подбивает, – буркнул он.
Напротив из-за стола поднялся высокий кавказец в таком же бархатном костюме, как у Настиного цыгана Гривы, сидевшего спокойно рядом и ничем не показавшего своего знакомства с Василиной. Кавказец поднял бокал и произнес: «А теперь наш подарок юбиляру и всей уважаемой братве – встречайте, для вас поет Бока!» На сцене зазвучала явно восточная музыка на шесть восьмых. И вышел крупный черноволосый парень в спортивном костюме «Адидас». Вдруг он запел высоким голосом, никак не соответствующим его виду, да еще с таким сильным армянским акцентом, русскую блатную песню «Такова уж доля воровская». Да так здорово, красиво запел, что Василина вся поневоле переключилась на него. Бока спел песню, поприветствовал юбиляра и всех присутствующих, кого на армянском, кого на грузинском, кого на дагестанском, кого на чеченском, а потом, рассказав на русском какой-то очень веселый и очень короткий анекдот, объявил: «А сейчас для московских гостей – „Таганка“! Потом для ленинградцев – „Кресты“, ну и так далее!»
Отпел свое отделение и ушел. А Василина вдруг заметила за длинным столом и девушек – по виду явно валютных проституток. Путан, ничем не отличавшихся от нее. Таких же симпатичных, дорого одетых, в золотых цацках в ушах и на шеях. Она снова тихо спросила Артиста, по-прежнему не поворачиваясь к нему:
