Группа загоготала еще громче. Эхо нашего хохота отразилось от стен, и, казалось, где-то рядом загудела вода.
Да-а-а. Занятия по анатомии всегда превращались в шоу одного актера.
Только со мной у Опала ничего не выходило. С каждой парой он спрашивал меня все реже, и только в особо сложных, исключительных случаях.
После двухгодичной стажировки в больнице и общения с Риком, что такое тушеваться, я забыла давно. А уж крови, кишок и костей насмотрелась на сто лет вперед. Никакое вскрытие не сравнится с одной ночью в перекрестной больнице скорой медпомощи.
Вот и сейчас вдруг ужасно захотелось щелкнуть Опала по носу, а заодно спасти красную как рак Амаллу. Она брезгливо морщилась, косилась на орган, висевший перед самым лицом, и до крови кусала губы.
– А мне вот интересно другое. Как нам ЭТО лечить, если ОНО, простите, в ипостаси крылатого змея прячется внутри тела. Кстати? Опал? Не расскажете, могут ли василиски заниматься сексом в зверином обличье? – самым невинным тоном спросила я и нарочито небрежно коснулась отрезанной у василиска части тела. Благо хирургические перчатки мы надевали сразу при входе в анатомичку, даже если сегодня резал только преподаватель, а группа лишь наблюдала. Надевали так, на всякий случай. А скорее на случай «сезонного обострения» чувства юмора у жутика. В такие дни он мог кинуть кому-нибудь очередной орган со словами: «Лови, дарю, как запаска пригодится!»
Анатомичка снова взорвалась хохотом. Пантера не сдержался – тоже рассмеялся и внезапно, вполне серьезно ответил:
– Василиски, дорогая моя Самира, могут и так, и сяк. А как именно… хм… ты можешь изучить сама. Все-таки работаешь с одним из них. Да еще с тем, чья репутация бабника известна во всех семи мирах.
Вот оно как! А я и не знала! И не успела я поразиться тому, что этот прославленный на все перекрестье бабник так скромно вел себя в моем присутствии, Опал добил:
– А то что-то с твоим приходом у него резко появились моральные принципы и даже способность к целибату. Не заболел бы с не привычки-то…
Однокурсники продолжали заразительно смеяться. Амалла посмотрела на меня с благодарностью. После нашей познавательной беседы ужасно довольный собой жутик убрал орган от ее лица и вернул обратно к телу. Я подмигнула маргонке, думая о Рике. Надо же! Чего только не узнаешь вот так, случайно, глядя на расчлененного василиска!
А ведь я ни разу не видела Рика с женщиной! Ни разу не замечала, чтобы он оказывал кому-то особенное внимание, даже просто флиртовал.
***
После занятий я забежала домой – перекусить и глотнуть немного крепкого чая.
Нужно было срочно взбодриться перед сменой.
Несколько кусков индейки, тушеная картошка, разогретые в энергопечи, – и желудок перестал урчать и сжиматься. Но вот бодрости не прибавилось ни на грамм. Наоборот, после сытного ужина меня неумолимо клонило в сон.
Крепкий черный чай помог лишь немного. Влив в себя три кружки, я надела длинный черный шерстяной кардиган и отправилась в больницу.
Вечерело. Серо-синяя дымка легла на перекрестье, но было еще очень светло. Темнело тут почти одномоментно. Только что ты вышагивал почти по дневному поселению, и уже спустя несколько минут ориентируешься в кромешной тьме только благодаря белым жемчужинам фонарей.
Сиреневый туман уже выполз из расщелин между булыжниками мостовой, выскользнул из закоулков между зданиями и клубился под ногами. Пока еще тонким-тонким слоем, но часа через два прохожие не увидят даже своих колен.
