– А ну-ка, отпустил девочку! – прокричал Михаил Александрович и ринулся к мужику, попытавшись оторвать у того Настю.
Почти неуловимо, коротко и резко выбросив руку, незнакомец «встретил» соседа ударом в солнечное сплетение, как только тот оказался рядом, – и с такой силой, что мужчина, страшно захрипев, сложился пополам, рухнул на колени и как-то замедленно-неотвратимо завалился на бок, падая на пол.
На противно-высокой ноте истерически заверещала Анна Захаровна, Саввушка громко, испуганно закричал, удерживаемая мужиком за локоть Настюшка все барахталась, пытаясь встать ровно, Полина же, одной рукой прижимавшая к себе племянника, другой продолжала тянуть Настю к себе, а где-то совсем близко послышался вой полицейской сирены…
И над всем этим бардаком вдруг пророкотал спокойный и уверенный голос незнакомца. Будто оглашая приговор к повешению, он пообещал Полине, с холодной усмешкой посмотрев ей в глаза:
– Еще встретимся…
Рывком вернув Настю в устойчивое положение, он поднял с пола рюкзак, стоявший все это время у его ноги (который, по всей видимости, принес с собой, когда вышел из квартиры, и на который, в пылу кипевших баталий и напряжения обстановки, никто из присутствующих не обратил никакого внимания), закинул лямку на плечо, повелительно дернул Настю еще раз и потащил за собой, торопливо сбегая по ступенькам вниз.
– Саввушка, я тебя люблю! – прокричала отчаянно Настя. – Я тебя очень люблю, сынок! – И издала непонятный горловой звук, словно ее заткнули ударом.
– Мама-а-а-а! – забился на руках Полины ребенок, подавшись всем тельцем к лестнице, туда, где бежала, заплетаясь ногами, увлекаемая чужой страшной волей Настенька. – Мама-а-а-а… – захлебывался он слезами.
Спрессованные в один сгусток времени и действий события произошли настолько ошеломляюще неожиданно и стремительно, что никто ничего толком не успел сообразить, и, конечно, никто даже не подумал кидаться вдогонку убегающему бандиту, чтобы освободить Настеньку.
Полина прижала одной рукой покрепче к себе заходящегося в истерике племянника, шепча ему на ушко что-то успокоительное, обещая наказать дядьку и вернуть маму, а второй, ходящей ходуном от адреналина, суетливо-бестолково ковырялась в сумочке, каким-то чудом не упавшей во время баталий с ее плеча. Наконец смогла нащупать и достать смартфон. И с какой-то непереносимой, раздражающей сложностью непослушными, негнущимися, неуклюжими пальцами, с попытки третьей, наверное, все же сумела найти в списке последних звонков номер брата.
– Поль, что? Только коротко, – отозвался недовольно Василий.
Он всегда ужасно досадовал и злился, если ему звонили во время работы, искренне полагая, что любая бытовуха незначительна по сравнению с его погружением в разработку программы, что отвлекать его от этого – конкретное кощунство, близкое к чистому злу.
– Вася, приезжай немедленно домой, – отчеканила сипевшим после жесткого противостояния с бандитом, пережитого страха и напряжения голосом Полина. – У нас беда. Настю похитили, Саввушка со мной, но ужасно напуган.
И сразу прервала разговор. Вдохнула глубоко, задержала дыхание, выдохнула продленно. Чуть подкинув вверх, перехватила тяжеленького Савву поудобней и снова попыталась хоть немного успокоить малыша.
– Не плачь так сильно, Саввушка, а то разболеешься. А тебе никак нельзя болеть, мы же обязательно найдем и спасем маму и накажем этого дядьку. Надо только, чтобы ты так не боялся и не плакал, а помог нам в этом деле. Ладно? – говорила она и гладила, гладила успокаивающе ребенка по голове, по спинке.
