Пожаловал второй обладатель привилегий. Пожаловала. Тоже тетка, но совершенно иная. На жаре – в свитере, не потная, стерильная какая-то. Задвинулась в угол с книгой «Кварки и лептоны. Введение в физику частиц».
– Я Алеся, – представилась леопардша.
– Да, да, – рассеянно кивнула Стерильная. – Я не буду чай.
Четвертым, замыкающим членом плацкартной ячейки, стал мальчик лет шестнадцати. Кадет. Алеся вцепилась в честь его мундира всеми когтями. Подсовывала «Коровку», поила «облепиховым» из термоса. Спрашивала: «Городская птица, шесть букв, на гэ?»
– Голубь?
– Ах ты ж моя умничка!
И в час назначенный выдачи белья кадет вежливо попросил Федора уступить позицию даме.
– Нет.
– Вам… тебе трудно?
Вопросы делятся на закрытые, ограничивающиеся ответом «да»/ «нет», открытые, требующие развернутой аргументации, и тупые. «Тебе трудно?», «Ты не мужик?»
– Мне удобно спать на нижней, – парировал флегматичный Теодор.
– Но ты ж, типа, мужик!
– Я про-феминист и выступаю за равноправие полов.
И по кругу.
– Так тебе трудно?
Федор понял, что паренька следует разомкнуть.
– Смотришь АСМР ролики? – поинтересовался он.
– Чего?
– Автономная сенсорная меридиональная реакция, нежные мурашки от шёпота девушки. Моя подруга профессиональный АСМР-терапевт. Вот она.
Федор Михайлович явил кадету фото Гели на экране айфона. Геле стукнуло двадцать пять, однако выглядела «АСМР-терапевт» на срок за растление.
– Хочешь, дам ссылочку? Канал закрытый, 18 +. Она лижет микрофон, ест клубнику, плескается в ванне.
– Давай! Классно!
Двухсот мегабайтовый мозг кадета отформатировался. Тетка оттуда стерлась.
– И не стыдно? – укорила Федора Михайловича Леопардовая Алеся.
– А за что?
– Тьфу на тебя!
Мадам не нашлась, что возразить по существу, и полезла пить «Пардоньезо» к себе в «пентхаус». Федор разложил на столике скромный ужин: йогурт, авокадо, контейнер с томленой в томатном соусе фасолью с бужениной (прости, боров Бетала!) и Black Label 0, 2. Чтица «Физики частиц» уминала странного вида запеканку, не отрываясь от книги. В соседней ячейке тихонько ныла гитара. Хныкал ребенок. Храпел дембель. Где-то мяукал кот.
Чу-чух чу-чух. Чу-чух чу-чух. Уютный дискомфорт совместности.
– Думаете, будет война? – соседка ФМ по нижним полкам глядела в окно.
Поезд несся на север. Лилово-зеленый, словно обработанный фото-фильтром лес подступал все ближе. Он казался языческим царством нави. Где каждый пенек – леший. Каждый корень – лапа водяного.
Полная хтонь.
– Вы думаете, будет? – Федя плеснул виски в чайный стакан Стерильной Дамы.
– Я не пью.
Выпила.
– Псу моему тринадцать лет. Много для овчарки?
– Ну, возраст солидный.
– Я его в ветклинику отвозила на операцию. Поводок остался… и ошейник. – Она горестно звякнула собачьей сбруей. – Назад еду. Дом пустой. Пустая будка.
ФМ изобразил глубочайшую степень эмпатии. Ласковые глаза цвета талого снега искрились под золотистыми колосьями озабоченно нахмуренных бровей.
– Вас утешают мысли о войне?
– Утешают, знаете.
– Потому что вы отвлечетесь от вашей потери или потому что рассчитываете на перемены в социуме?
– Потому что нежные мурашки. И не надо мне в душу лезть, там темно и топко.
Чу-чух.
– Слышали о проблеме вагонетки? – сменил тему Федор.
– Нет.
– Вагонетка передавит пятерых, что привязаны к рельсам. Вы можете пустить ее по запасному пути, на котором лишь один бедолага. Но его смерть будет уже под вашей ответственностью. Что выберете?
