Выше неба. История астронавта, покорившего Эверест - страница 25

В финальном заезде мы хорошо стартуем, ускоряемся, минуя верхние виражи, но при переходе от кривой № 10 к кривой № 11 сталкиваемся с проблемой: очень поздно выходим из огромного виража в форме греческой буквы омега (Ω), за что приходится платить серьезную цену. Примерно 400 фунтов стали, дерева, стекловолокна и двух тел, движущиеся со скоростью, примерно 60 миль в час, превращаются в мячик для пинг-понга. Мы входим в следующий вираж слишком поздно, и, прежде чем я это осознаю, переворачиваемся, повиснув в воздухе вниз головой, а моя правая голень все еще скользит по дальнему краю трассы.

Все происходит так быстро, что видя сплошной лед на 4 фута под собой, мне трудно понять, что на самом деле происходит? Я все еще привязан к снаряду, который, кажется, навсегда потерял опору. Но каким-то образом мы падаем на бок, скользим на плечах, дыхание полностью сбивается. Не иначе как с божьей помощью нам удается стабилизировать сани и проскочить через финишную черту. Чудом, сделав глубокий вдох и проверив, все ли части тела на месте, мы оба медленно уходим, приветствуя зрителей (они аплодируют стоя) со смесью испуга и облегчения на лице.

Для того, чтобы достичь наилучшего результата на Олимпиаде следующей зимой, начиная с этого дня концентрируюсь на том, чтобы стать самым лучшим саночником-одиночкой, какие только могу быть.

Заезд по трассе для мужчин-одиночек[73] в Лейк-Плэсиде до сих пор считается настолько опасным, что некоторые иностранные спортсмены отказываются участвовать в соревнованиях, но у команды США выбора нет. Нередко саночники получают травмы, падая лицом на лед или рикошетя от стенок трассы на ужасном переходе между виражами № 2 и № 3, когда правая и левая сторона меняются менее чем за мгновение ока.

Мне удается собрать воедино лучшие заезды в моей жизни при отборе в олимпийскую сборную – серию из трех гонок, каждая из которых состоит из 4 заездов. Я записал свои лучшие результаты, включая два 7-х и одно 13-е место. Поскольку на табло в нижней части трассы есть 7 мест для имен участников, очень приятно видеть слово «PARAZYNSKI», сложенное из лампочек.

Затем звонит Рэй Окампо. «Эй, почему бы тебе не приехать в Альберту и помочь мне?» Альберта? Калгари? Что? Я не часто видел Рэя в последнее время (он тренируется и участвует в гонках на других трассах, когда не работает по 16 часов в Oracle), и оказывается, что Олимпийский комитет Филиппин собирается принять его двойное гражданство и разрешить ему участвовать зимней Олимпиаде 1988 года. Рэй – в команде по санному спорту, и ему нужен тренер. Я. Поеду. На. Олимпиаду!

По словам Рэя, он обратился ко мне по нескольким причинам. Во-первых, из-за симпатии, во-вторых, зная, что я построил собственные сани, и кое-что понимаю в них. В-третьих, я почти что врач и обладаю навыками неотложной помощи, которые, как мы оба надеемся, не понадобятся. Наконец, он предполагает, что мы отлично проведем время вместе в Олимпийской деревне. Кроме того, он вспоминает, что одна из моих личных целей – встретиться с гламурной и очень популярной фигуристкой Катариной Витт