Том обернулся через плечо и замер. Увиденное оказалось столь неожиданным, что он не успел подготовиться. На мгновение он вновь превратился в мальчишку, взирающего на башню в полной уверенности, что увидел там принцессу. И вся тоска, все восхищение и остальные чувства нахлынули на него мощной волной.
Элла.
Он замер, вспоминая. Нет, не Элла. Элизабет. Для него – леди Элизабет. Часть его жизни, что осталась в прошлом.
– Она не моя.
И никогда не была.
Но что, черт возьми, она здесь делает? Посреди этого бедлама, где стены могут рухнуть в любое мгновение. Неужели она не понимает, как это опасно?
И почему, черт возьми, она смотрит на него, как на животное в зверинце?
Элизабет пошатнулась, будто у нее началось головокружение. Машинально, как он уже проделывал это много раз прежде, Том рванулся к ней, чтобы подхватить. Но она стояла слишком далеко.
Должно быть, Том догадался, что она собирается сделать и поспешил к ней, пока она не успела схватиться рукой за опору. Ту самую, что поддерживала ослабевшую от ударов стену.
Том закричал, чтобы Элизабет отошла в сторону, но было слишком поздно. Словно в замедленном кошмаре он наблюдал за тем, как рушится стена.
На оцепеневшую от ужаса Элизабет посыпались камни, пыль и обломки дерева.
Господи, прямо ей в голову летел огромный камень. Чувствуя, что сердце колотится где-то в горле, Том рванулся вперед, грубо оттолкнул девушку в сторону и повалил ее на пол.
Рухнув на Элизабет, Том приготовился принять на себя основной удар падающих камней. Он застонал от боли, когда один – довольно внушительных размеров – ударил его по плечу. Мелкие обломки забарабанили по его спине, ногам и руке, которой Том закрывал голову девушки. В следующий раз он не станет снимать с головы шлем. Но работать было слишком жарко, и Том страшно потел…
Потел.
Проклятье. Внезапно он осознал сразу две вещи: оседавшая пыль показала, что Элизабет не пострадала, а он переживал одну из своих фантазий.
Их у него было множество.
Но самой желанной, особенно в первые несколько месяцев после отъезда из Дугласа, была мечта снова увидеть Элизабет в белоснежном платье и испачкать его грязными от работы руками. Что было такого в этом первозданном совершенстве, что вынуждало Тома желать его нарушить? Почему он хотел провести своими большими мозолистыми руками кузнеца по безупречной молочно-белой коже Элизабет?
Он представлял ее мягкое обнаженное тело под своим, как касается ее горячей влажной кожи, снова и снова погружаясь в ее лоно. Он представил, как она, с виду исполненная ледяного холода, тает от страсти, как раскрасневшееся лицо девушки покрывается капельками пота, как умоляет его взять ее еще сильнее и грубее. Том представлял, как ее пальцы впиваются в его плечи, а стоны нетерпения перерастают в отчаянный крик. А после она лежит на нем с запутавшимися в простынях ногами, растрепавшимися волосами и изнуренным выражением лица.
Сегодня Элизабет не надела белое платье, но торс Тома был обнажен и его покрывали капельки пота, а пальцы девушки впивались в его плечи. Теперь, когда она лежала под ним, было чертовски легко представить все это в красках. Плоть Тома стала невероятно напряжена, и на одно мучительно прекрасное мгновение он оказался между ног Элизабет. Кровь с бешеной скоростью заструилась по жилам, в висках застучало. Желание податься вперед – покачнуть бедрами – стало поистине непреодолимым.
