Прямо перед тем, как Торрес собирался погасить свет, – бац! – раздался резкий звук, похожий на выстрел. Я подошёл к двери. Мак уже был у своей.
– Что, чёрт возьми, это было, Мак?
– Понятия не имею, братан.
Свет во всём блоке погас. Мы погрузились в полную темноту. Тут издалека донёсся крик: «Помогите! Я сейчас сгорю!» Галлен и Торрес бросились к одной из камер. Это был Хавьер. У него были сильные ожоги лица и шеи. Офицеры не смогли сразу до него добраться, так как замки всех камер были заперты. Я слышал, как Галлен спросил Хавьера:
– Что, чёрт возьми, с тобой случилось?
Хавьер громко плакал.
– Я хотел прикурить скрепкой и вставил её в розетку, а она взяла и взорвалась мне прямо в лицо!
Торрес прикрикнул на него:
– Ты тупой ублюдок! Вырубил электричество во всём здании. Ты мог убить себя.
К счастью, они уже подняли на этаж электрогенератор и вытащили Хавьера из камеры. Его доставили в лазарет, где ему обработали ожоги.
Торрес вежливо объявил всем собравшимся у дверей их камер:
– Из-за вашего друга Хавьера вы только что на неделю лишились всех привилегий. Можете поблагодарить его, когда увидите. Если когда-нибудь его увидите… Если у меня получится, он отправится отсюда до восхода солнца.
Я больше никогда не видел этого идиота. И быстро понял, как надо вести себя с надзирателями.
Неделю наказания я продолжал работать носильщиком в нашем блоке. Однажды днём я услышал, как Торрес объявил:
– К вам прибывает новое мясо, заключённые. Отнеситесь к нему с уважением, и без ваших забав. Если у него из-за вас возникнут проблемы, добавлю ещё месяц к вашей изоляции. Понятно объясняю?
– Да, сэр.
Два офицера из приёмного отделения сопроводили новоприбывшего в наш блок. Я только мельком его видел, когда он проходил. «Чёрт возьми, – подумал я, – неужели это Сезар Иларио из банды „красных колпачков“?»
Я махнул Галлену, чтобы он знал, что я возвращаюсь в камеру. Моё сердце колотилось. Мне казалось, у меня случится сердечный приступ. Я сел на койку и начал медленно дышать. Через пару минут я успокоился, но мне нужно было отвлечься от крутившихся мыслей. Я решил, что лучший способ – потренироваться, и раз двести отжался у койки.
Закончив, я уставился в пластиковое зеркало. На лбу выступил пот. Пора стать чертовски серьёзным, брат. Делай всё возможное, чтобы вернуться домой к детям и семье. Это единственное, что имеет значение. Если это действительно Сезар, готовься к грёбаной войне.
Я лёг на койку и закрыл глаза, вспоминая дело, которое возбудили в отношении Иларио, этого безжалостного ублюдка. В округе он был одним из лучших клокеров – наркодилеров, которые работают двадцать четыре часа семь дней в неделю. Сезар продавал крэк даже детям и беременным – всем, кто хотел получить кайф. Ему было плевать на мир. Игра с наркотиками была его жизнью, и он продал бы их даже родной матери. Его нужно было убрать с улиц, и я собирался стать тем копом, кто засадит его за решётку.
Я всё ещё носил форму, работая с напарником на транспорте элитного подразделения. Оперативный лейтенант дал мне полную свободу действий на всех участках, находившихся в радиусе действия нашего командного пункта. Сезар был вторым после босса «красных колпачков», действовавших на Второй авеню и Сто восемнадцатой улице. Для меня это было большой проблемой, потому что операция не планировалась. Идиотские правила от начальства Полиции жилищного управления. Руководство постоянно говорило: «Оформляйте аресты только на территории жилых комплексов! Вне их – никаких арестов!» Такой расклад меня не устраивал. Торговля наркотиками на территории комплексов или вне их – нарушение закона. По крайней мере, так было, когда я в последний раз это проверял. И мне нравилось арестовывать за наркотики. Я вышвырнул приказ в окно.
