– Простите?
– Ну, для начала здравствуйте. Здравствуйте, дорогой друг, и ответьте мне немедля: вы будете мерить?
– Не понял вас.
– Будете ли вы мерить? – повторил человек, тщательно выговаривая слова.
– Я понял фразу, которую вы произнесли, но пытался поинтересоваться, что именно вы предлагаете мне мерить…
– Лицо, мой милый, конечно же, лицо! Что же ещё?
Гюн посмотрел на инструмент, который был в руках у незнакомца: круглая линейка из разряда мерить по общим меркам.
– Спасибо, я как-нибудь потом.
– Ну, как хотите, а то ведь стали бы более популярным, у вас же ни одного друга, бедняга, и как только до этого дошло? Такой прекрасный респектабельный человек – и без друзей?
Лицемер цокнул несколько раз и попытался измерить лицо на расстоянии, но Гюн вовремя выполз из этой рамки:
– Благодарю, но я действительно не нуждаюсь.
– Как хотите, – ответил лицемер, сразу же потеряв интерес к дальнейшему разговору.
– Но, может быть, вы знаете, где тут поиск людей? – попытался спросить Гюн, но замерщик уже исчез.
Какие они тут странные все, подумал он, и вышел на новый участок, где стояли подвижные шатры, видимо, там, внутри, шли какие-то представления. На развилке были анонсы текущих событий – «Шоу зацикливания», «Хранение в облаках», «Лекторий». Последнее слово показалось ему наиболее подходящим, он подошёл к этому шатру, и там слова расходились, давая названия лекций. Он проскользил глазами по заголовочным рядам, и взгляд сам по себе остановился на слове «боггеры» – так оно скользко звучало, и ему немедленно захотелось уточнить – то ли они имеют в виду, или всё-таки он слишком предвзят.
Стены шатра были сделаны из тайны, но такой, не очень надёжной, поэтому Гюн без труда попал внутрь. Это был зал, и там сидели мужчины, взрослые мужчины с длинными субъективами, которые лежали у них на коленях или торчали из рюкзаков. На сцене стоял такой же человек в серой толстовке, только на шее у него вместо субъектива висел объектив, и этим он качественно выделялся из общей толпы.
– Каждый человек утверждает свое собственное бытие, отличное от бытия того, что не является им самим, – проговаривал оратор как по учебнику.
Гюн удивлённо приподнял брови.
– Вы задаётесь вопросом: а действительно ли это существует? Действительно ли объектив существует? – вещал человек. – Как видите, да, потому что он висит на моей шее и, значит, он действительно существует. Но вам не обязательно пользоваться этим. Есть кое-что более действенное для вашего «самообнаружения»…
Он замер:
– Это ваши мысли.
В аудитории раздались волнительные перешёптывания.
– Кто-то сидит как осел (через «е»), но другой уже хочет бежать, он хочет приза, и он вкладывает жизнь – вкладывает в театры и начинает заваливать всех своим настоящим, и в итоге его высматривают сотни и тысячи, и тогда он называет себя «боггер», и он говорит: я боггер, я боггер для вас, и они слушают его, и чем больше людей сгенерировало его в своей голове, тем этот человек сильней. Они слушают его, они внемлют ему, день ото дня они живут по его правилам, они видят мир сквозь его глаза – это и есть истинное могущество.
Слушатели закричали, подняли субъективы и начали вспыхивать ими, выражая своё крайнее одобрение. Комната наполнилась каким-то едким ощущением, люди лезли по плечам, вставали друг другу на спины, ломились на сцену, чтобы хорошенько пыхнуть, они пыхали соседям в открытые лица, и кто-то закричал:
