– Второе дно?
– До Города дойдут слухи, что островные униженно просили моего разрешения на осуществление мести. Долго просили, ползая на коленях и целуя мне ноги. И я им помог. Дал десяток бойцов, упросил самого Белого Рыцаря поучастововать. С крохотной помощью Хото Высоты, кстати. Это за ним поехал Дюссак.
– Тебя погубит страсть к излишне красивым решениям, – прицокнул Бьярн. – Слишком сложно, слишком напыщенно. И Высота. Этот сумасшедший хорек, перемазанный кровью от носа до хвоста… Ты уверен, что я не откажусь? Идти на одно дело с этим…
– Не откажешься, Бьярн. Я же прошу как друг. Да и дело не только чистое, но и где-то даже благородное. Сивера станет лучше, если вы перебьете этих ублюдков. Ты и Хото. И да, давай обойдемся без оскорблений. Хорьки, они весьма умны.
– Вдвоем со зверенышем… – Бьярн снова прицокнул, сделав вид, что последних слов не расслышал. – Но погоди! Нас же будет всего двое, а ты пообещал островным помощь десятка?
– Ну, во-первых, ничего еще не обещал. Во-вторых, десяток будет – надо же перекрыть окна от любителей прыгать и лишних свидетелей. А в третьих – разве вы не стоите с ним десятка бойцов?
– Я всегда думал, что стою полтора!
– Уговорил, старый бес! Люди будут говорить о пятнадцати!
– А лучше, сразу сотню, раз уж ты хочешь поторговаться по такому глупому поводу.
– Чем тебе плох повод? Мы зато посмеялись, а смех продлевает жизнь.
– Странно, – покачал белоснежной головой Бьярн, – никогда не любил смеяться, а пережил всех.
– Это Смерть посмеялась над тобой, не более того.
*****
Наконец-то долгий подъем кончился. Карета остановилась под длинным и высоким дощатым навесом – и дождь с солнечными лучами остановит, и чужие глаза меньше разглядят. К дверце тут же кинулось два прихлебателя – еще один стражник стал чуть в сторонке, вскинув арбалет-цагру к плечу.
Однако! Дрогнет рука, и все! Хлопнет тетива, и тяжелый болт пробьет насквозь – разве что оперение из тонких дощечек застрянет в ребрах.
Хото уступил честь первым выходить Дюссаку – его знали в лицо, так спокойнее. Следом и сам спустился по короткой – в две перекладинки – лесенке. Стража явно ждала кого другого – рожи так и вытянулись. Но пригляделись к богатому хубону, слегка обмякли. Птицы низкого полета такой не заработают, да и побоятся на плечи накинуть.
– Наверх? – уточнил он у Дюссака, уже успевшего заметить какой-то непорядок и начавшего распекать подчиненных. Что не так, Высота не понял, но подзатыльники так и мелькали.
– Думаешь, лучше сразу в подвал? – прищурился Дюссак, оторвавшись от воспитательной экзекуции.
– Я там не был, вдруг что интересное. Или сундуки с золотом наш господин Фуррет хранит где-то в другом месте?
– Может, тебе еще и ключ от подвалов дать? От мертвого осла уши, мастер Хото! А нам, да, действительно, наверх. Не всю ты память пропил, молодец!
– Постоянство – первый признак мастерства! – многозначительно проговорил Высота, и, прочистив нос, громко харкнул в лужу, под ноги арбалетчику.
Тот дернулся, но тут же снова принял суровый вид цепной гиены.
Конечно же, наверх их повели не через главный ход – возле него как раз кого-то избивали – стадия разбитой морды уже прошла, и несчастного методично и вдумчиво забивали ногами насмерть. Рядом стояло два скучающих стражника, делая вид, что все так и надо. За углом нашлась неприметная дверца, настолько неприметная, что, не зная тайны, мимо пройдешь и не почешешься.
