Он бы точно не остановился. А, потом, после нескольких фляг подряд, успокоился бы, поник.
Что ж! Масленщики смазывали не только двигатели тяжелых грузовиков, но и двигатели самих водил.
Хе-х… – кажется, от этой мысли, Юрик усмехнулся.
***
– Нормально катаешь, Юрик. – сказал ему кто-то и дал в руки флягу. Но, голос был не масленщика. Крепкий, отрывистый. Такой мог быть только у другого водилы.
– У нас у всех работа такая. Так, что… – Юрик хотел побыстрее избавиться от незнакомца, вернул ему флягу, не отхлебнув, даже не посмотрев в его строну.
– Что есть, то есть.
Юрику показалось, что незнакомец ушел. На самом деле, тот просто замолчал.
– А как вообще там?
Юрик посмотрел в сторону говорящего, но мало, что увидел. Так бывает после долгого рейса, когда час за часом, поворот за поворотом, вглядываешься в хлябь.
У водил, на этот счет, имелась шутка. Даже не шутка, а так, дать понять, чтобы кто-нибудь, кто лезет с глупыми вопросами, после рейса, отстал побыстрее.
В ответ на вопрос «Ну, как там?», бывалые водилы не срывались, не посылали спрашивающего, а отвечали «Неизвестность». Потому, что это так и было. Самый точный из неточных ответов.
Ну как там? – Неизвестность.
И все. Больше не надо слов.
– Слушай, брат… – Юрик не хотел ругаться, кто бы перед ним не стоял. Ему нужно было побыть с самими собой. Слишком много произошло за последнее время. Он потерял лучшего напарника, и, благодаря его смерти, увидел, какая она, Земля, какая она есть. И понял, что хоть он уж много раз намотал всю хлябь от Семь-Ноль до Один-Ноль на оси своего грузовика, к своей цели – он так и не приблизился.
Он не добрался до края Земли, ни на километр не стал ближе к тому, что она называла настоящей жизнью. Так, что да… Юрик бы мог швырнуть в невежу, чем попало, сплюнуть и отправить его кормить крыс на обочине, но он просто сказал:
– Слушай, брат, я… короче… не до этого.
– Понимаю. Слышал про Гува. Мердок… это легенда. Ты знаешь, что он первым придумал обливать все двигло маслом, перед рейсом, чтобы хватило туда-обратно, если колонна не сможет добраться до следующего бункера?
– Не, не знал. – ответил Юрик, поняв, что от этого чела просто так не избавиться.
– Мало, кто знает. Я катал с Гувом, еще, когда он был на безкапотном. Не… Ты не знаешь, старая машина, древняя. Там так кабина еще утроена, что если колеса под тамбуром за что-то зацепятся, то хана. Что бывало и часто, дороги раньше были еще хуже, сплошь поваленные деревья, остовы легковых машин… да, такие тоже были, не всегда по этому миру передвигались только тяжелые грузовики. Хотя, я даже рад этому, рад…
– Чему?
– Ха-х… что в этом мире появилось что-то, по-настоящему, тяжелое. Ведь, тяжелое это…
Юрик начал что-то видеть, кроме серой крошки перед глазами и различил, что этот хренов знаток протянул ему клешню или что-то… – Тяжелое, это надежно!?
– Тяжелое? – то ли спросил, то ли ответил он.
«Тяжелое… хрена два… тяжелое… это…». – внутри у Юрика все полыхало. Злость хлестала, как масло из движка, если вдавить педаль. Толком ничего не видя перед собой, он выбежал из зоны столов, побежал, толкнул кого-то, что-то опрокинул, вбежал в ангар.
***
Под ногами расплывались грязные лужи, с мелкими кусками метала и грязи, и жирной клейкой гадости. Всего того, из чего состояла эта жуткая масса, которая с давних пор покрыла всю Землю. Перхоть Земли, Копоть неба, хлябь… как только ее не называли.
