Океан отступил в тот миг, когда Петр понял, что кричит сам. Затем силы кончились, и крик перешел в сиплый хрип. Если бы не полоса кожи вокруг лба, то капитан, скорее всего, бился бы головой о спинку сиденья, пытаясь заглушить сверхъестественную боль обычной…
Когда он снова смог соображать, ощутил резь в предплечье. С трудом сфокусировал взгляд и обнаружил, что порезал запястье о железный фиксатор. Кровь текла лениво, словно нехотя, прокладывала темную дорожку на странно белой, будто снег, коже.
– Отвечай! – донесся голос допрашивавшего.
– Капитан Радлов, двадцатая гвардейская стрелковая дивизия, – прошептал Петр, но его, похоже, услышали. Последовал удар по лицу. В носу хрустнуло, а по губам побежала горячая соленая струйка.
Затем грохнула дверь, и в помещении раздались незнакомые голоса:
– Опять развлекаетесь, Ульрих? – сказал кто-то мягким звучным баритоном.
– А что, Август, вы против? – ответил морщинистый и, судя по звукам, встал.
Петр поднял тяжелые, словно свинцовые веки.
Человек в мундире гауптштурмфюрера[14] смотрел на морщинистого генерала без подобострастия, несмотря на разницу в чинах. Эсэсовская форма сидела на подтянутой фигуре очень элегантно, но лицо того, кого назвали «Августом», выглядело страшно – чрезвычайно большой нос, шрамы и нечто бесформенное вместо подбородка.
Окантовка погон у нового эсэсовца была синей, говоря о принадлежности офицера к касте военных медиков.
– Нет, я не против, товарищ, – улыбкой гауптштурмфюрер выделил последнее слово, добавив в него изрядную долю иронии. – Но есть ли смысл тратить столько времени на одного упорного пленника, если проще выбрать самого слабого и узнать все от него?
– Этот – командир, – неохотно кивнул бригаденфюрер. – И знает больше. И, кроме того, мне нравится сам процесс.
– Но сейчас вам придется прервать развлечения, Ульрих, – с равнодушной улыбкой пожал плечами Август. – Беккер только что прибыл из Зальцбурга. Там полная победа. Через десять минут Фридрих собирает совет арманов. Поспешим.
– Хорошо, товарищ, – кивнул морщинистый, и на грубом лице его проступило разочарование. Он повернулся к офицеру, ведшему допрос, и бросил: – Отведите его пока назад. Завтра продолжим.
Нижняя Австрия, город Вена,
военный комиссариат
Советской Армии по Австрии.
25 июля 1945 года, 19:44–20:00
Конев выглядел утомленным. Глаза не блестели, под ними набрякли мешки. Нелегко руководить группой войск, расположенной в непосредственной близости от союзников, что все чаще ведут себя как враги.
На разглядывание начальства генерал-лейтенант потратил несколько секунд, а затем по-уставному четко спросил:
– Разрешите доложить, товарищ маршал?
– Разрешаю, – кивнул Конев. – Садись, Алексей Васильевич.
Благодатов сел, по давней привычке – на самый краешек стула. Не ощущая спиной опоры, непроизвольно напрягаешься, и от этого мысли становятся четкими и ясными. А уж если расслабился – пиши пропало, связно мыслить не получится.
– Обследовав территорию вплоть до Линца, самолеты вернулись. В городе Амштеттен обнаружено пять танков «Шерман», меченных свастиками. На дорогах Линца наблюдается активное движение автотранспорта, а над магистратурой города развевается нацистский флаг.
– Значит, все же восстание? – маршал потер виски, провел пальцами по векам, массируя уставшие глаза. – Кто бы мог подумать?! Американских частей не заметили?
– Никак нет, – покачал головой генерал-лейтенант. – Никаких следов.
