Он был одинок.
А Торкель плохо переносил одиночество.
Наступило лето, и по окончании работы над делом Давида Лагергрена Торкель помчался обратно в Ульрисехамн. К Лисе-Лотте. Там они пробыли несколько дней, а потом вместе поехали на пару недель в его летний домик неподалеку от Мьельбю. Вильма и Эллин приезжали погостить на несколько дней. Абсолютно добровольно. Эллин подрабатывала летом в ресторане в Седере, но в конце июля у нее была неделя отгулов. Она привезла с собой одного из официантов – своего бойфренда. Все прошло замечательно. Они не просто приняли Лисе-Лотте, она определенно им понравилась.
В последний вечер перед тем, как ему пришлось вернуться на работу – не у всех, в отличие от Лисе-Лотте, были летние каникулы, – они сидели на террасе, приканчивая бутылку вина, начатую еще в обед. Лисе-Лотте поставила свой бокал на стол и с серьезным видом повернулась к Торкелю.
– Ты только не волнуйся сейчас, – начала она, взяв его руку в свою. Теплой летней ночью Торкель ощутил ледяной холод. Это не сулило ничего хорошего. Всевозможные мысли заклубились в его голове. Все на одну тему.
Она собирается меня бросить.
Он знал, что так и будет. Все было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
Он ничего не сказал, просто, забывая дышать, глядел на Лисе-Лотте.
– Я тут подумала кое над чем, – продолжала она.
«Она точно собирается меня бросить», – думал Торкель.
– Меня на самом деле ничего не держит в Ульрисехамне.
Окей, переедет ближе к дочери или поедет работать за границу на пару лет. Ненамного лучше.
– Что ты скажешь, если я предложу переехать в Стокгольм? К тебе?
Вначале он думал, что не расслышал. Что он скажет?
Он ничего не мог бы желать сильнее.
– Я имею в виду, ты можешь подумать, что все происходит чересчур быстро, – продолжала Лисе-Лотте, озабоченно поглядывая на Торкеля. Тот внезапно осознал, что все еще ничего не ответил, хоть было уже самое время.
– Нет-нет-нет, я совсем так не думаю, – выпалил он. И снова замолчал. И тут же подумал, что она может истолковать молчание как сомнение. Подумать, что ему необходимо время, чтобы найти выход из ситуации. Что он подразумевает «но» – и далее любую отговорку. Подобные разговоры не были коньком Торкеля. – Я буду очень рад! – быстро добавил он.
– Очень рад, – повторила Лисе-Лотте с улыбкой, которая выдавала ее небольшое волнение. Торкель понял, что ситуация требует иных слов. Он попытался подобрать те, что соответствовали бы значимости момента, но он так редко в своей жизни произносил подобное, что оказался неуклюж.
– Я не смел на это даже надеяться, не то что предлагать, но я ничего не хочу сильнее этого. – Он встретился с ней взглядом и сжал ее ладонь в своей. – Я буду счастлив. Я тебя люблю.
Если уж смог сделать небольшое признание, хватило сил и на главное.
Так что теперь они жили в его квартире в Хорнстулле. Лисе-Лотте нашла новую работу в том же образовательном концерне – стала директором школы начально-среднего звена в Мэлархейдене. Они засыпали вместе по вечерам, просыпались вместе по утрам. Впервые за долгое время Торкель стремился домой после работы.
Он кому-то принадлежал.
И был счастлив.
– Доброе утро, – поприветствовал он Урсулу, открыв дверь к ним в офис.
– Скорее, добрый день, – отозвалась она, подняв голову от экрана компьютера. – Некоторые из нас присутствовали здесь, когда фактически наступило утро.
Торкель оставил дружескую шпильку без комментариев, молча снял шапку и, поправляя по пути узел галстука, направился в буфет с намерением выпить вторую чашку кофе.
