– И давно? – спросил глухо Максимов.
– Даже не могу точно сказать, – пожала она хрупким плечиком, – как-то все это незаметно произошло. Все думала, что чувства вернутся, а потом поняла, что вернуть прежнее невозможно. Ты мне безразличен.
Иван глянул на часы, висевшие над дверью, – пора было уходить. Как-то уж очень не ко времени все эти любовные переживания. Так не хотелось бы разбираться в высказанных словах!
Однако от услышанного не отмахнуться. Тяжелые мысли о Варлене подтачивали, делали его слабее и уязвимее. Их было много, целый клубок, они распрямлялись и уходили в бесконечность, где-то терялись в соседних галактиках на расстоянии в тысячи световых лет. Как же это так могло произойти, что он стал безразличен любимой? Женщины – существа практичные, поступают продуманно, а уж в такой сложной материи, как любовь, втройне осторожны – им чужды спонтанные поступки. Но если женщина решила вычеркнуть мужчину из своей жизни, то это произошло не враз, а в результате долгих и мучительных раздумий. Другое дело, что объявила она ему об этом не сразу.
Услышанное разодрало душу напополам. К самому себе Иван ощутил ненависть и жалость одновременно. Захотелось взвыть раненым зверем от бессилия, но сил хватило лишь на то, чтобы сдавленным голосом спросить:
– Но что же произошло?
Варлена не отводила от мужа взгляда, смотрела прямо, едва ли не в упор, и эта ее уверенность, столь незнакомая ему прежде, стала для него неприятным откровением.
– Мне очень жаль тебя, но я ничего не могу с собой поделать. Это чувство сильнее меня. Наверное, я даже разрушаю твою жизнь. Просто так вышло для нас обоих.
Каждое слово любимой женщины вызывало отторжение. Мозг еще противился и не желал воспринимать ошарашивающую новость, должно пройти время, чтобы смириться с очевидным. Ясно, что никакие уговоры тут не помогут. Да и нужны ли они?
– Причина всегда должна быть, – допытывался Максимов.
Посмотрел в кружку. Интенсивно размешал крупинки оставшегося сахара чайной ложечкой, поднимая нешуточную волну, грозившую выплеснуться через край.
– Я тебе говорила об этом, но ты совершенно не обращал внимания на мои слова. Я не могу так больше.
– Варлена, возможно, я был невнимателен, повтори мне еще раз, в чем моя вина? – заглянул Иван в задумчивые глаза любимой женщины.
– Сколько раз я тебе говорила, не называй меня этим именем! Оно только в паспорте, а не мое! Я его терпеть не могу! Для всех я Маруся! Ваня, уже поздно что-то менять…
– И все-таки я бы хотел услышать.
– У меня ведь тоже не все в порядке на работе, иногда хочется поделиться наболевшим, а мне не с кем… Тебя все время нет дома. Я тебя редко вижу, просто устала бороться с одиночеством, а мне нужна поддержка, чья-то опора.
В голове с какой-то мстительной периодичностью стучал метроном, отзываясь холодным металлом в разгоряченных висках. Мерно налаженная жизнь с некоторыми сложностями и неурядицами, без которых не обходится ни одна семья, рушилась.
Иван Максимов видел, что сказанное Варлене давалось непросто. В какой-то момент ее глаза блеснули, даже показалось, что она сейчас разрыдается. Но обошлось без истерик, она лишь прикусила губу.
– О чем ты таком говоришь? – невольно вырвалось у Максимова. Помолчал недолго, как если бы иссякли нужные слова, а потом продолжал с горечью: – Идет война! Сейчас все так живут. Люди днями не бывают дома, каждый из нас делает все возможное для победы. Как же тогда другие живут? Им тоже непросто!
