Ждать пришлось не так уж и долго. К полуночи Пупс объявился. Вид у него был значительно лучше, чем в первый его приход: шляпа надета по всем правилам элегантности, плащ, как обычно, щегольски свеж, щетина тоже исчезла. О прежнем Пупсе напоминал лишь легкий коньячный перегар.
Мы с Розой недоуменно переглянулись.
– Солнышко, как я устал, – вздохнул Пупс, нежно целуя Розу в щеку. – Сколько наворочал сегодня дел, ты бы знала. А-а, – внезапно обрадовался он, – Сонечка у нас в гостях. Здравствуй, Сонечка, – обратился он ко мне так, словно не перед ним я, ошарашенная, стояла каких-нибудь пять часов назад.
– Здравствуй, Витя, – растерянно ответила я, обалдевая от его превращения.
Однако Роза, увидев перед собой прежнего Пупса, почувствовала себя в своей тарелке и завопила:
– Куда ты дел сто баксов, ничтожество?!
Пупс, у которого (несмотря на усталость) был вид человека, жизнью довольного и готового к всяческому покою и наслаждению в недрах любимой семьи, Пупс, всей душой уже разогнавшийся к Розе, внезапно затормозил и напрягся.
– Каких сто баксов? – паникуя, спросил он.
– Ха! – закричала Роза, взглядом ища поддержки у меня. – Он еще спрашивает! Не вздумай ломать комедию! Ничтожество!
Я никакой поддержки Розе не оказала, более того, я украдкой ее ущипнула, многозначительно наступила ей на ногу и прошипела:
– Прекрати терроризировать мужа.
– Как это прекрати? – уже в мой адрес громко возмутилась Роза. – Ишь какая умная!
Пупс, сообразив, что без него я лучше отстою его права, мгновенно испарился.
– Не с ума ли ты сошла, заступаться за эту скотину? – с чувством поинтересовалась Роза.
– Ах, брось, – ответила я, – твой Пупс такой паинька, что ему можно все простить. Подумаешь, раз в жизни нажрался до отшиба памяти. Ему даже идет такое гусарство. И вообще, я находила твоего Пупса чрезмерно пресным, а тут он впервые в жизни отважился на поступок, повел себя как истинный, настоящий мужчина. Тебе бы радоваться, а ты уже до смерти готова его загрызть. Так нельзя, советую сдерживаться.
Роза, вместо того чтобы внять моим советам, начала нервно хихикать:
– Хи-хи, истинный мужчина? Хи-хи, мне бы радоваться?
– Да, настоящий мужчинами тебе бы радоваться, – подтвердила я.
– Он взял сто долларов! – напомнила Роза.
– Бог мой, какая мелочь. Что такое сто долларов?
Тьфу! Даже стыдно говорить. Другой бы потратил их за пять минут, а твой Пупс на них целых пять часов гулял.
А посмотри, какой он вернулся? Не приполз на рогах, как делают это другие, а появился на своих ногах, пусть с легким перегаром, зато в полном порядке, не поленился выгладить плащ, гладко выбрился… А как он чист, да еще зовет тебя солнышком и целует в щечку.
– Еще бы, взял у меня сто баксов! – возмутилась Роза. – Да за сто баксов знаешь куда целуют? Нет, я не могу такое спускать на тормозах! Я ему, стервецу, покажу! Покажу!
Здесь я уже по-настоящему разозлилась и закричала:
– Это возмутительно! Ты что, хочешь, чтобы у Пупса выросли ангельские крылья за спиной? Говорю тебе, отстань от мужика и не смей его терроризировать.
Он ничего такого ужасного не сделал.
– А где он брился? – Господи, неужели это так важно? Ты придираешься. Не брился – плохо, брился – тоже плохо.
– Ты не знаешь, где он брился, а я знаю!
– И где?
– У бабы! У него завелась баба, – зверея, воскликнула Роза.
Я расхохоталась:
– Не будь смешной, какая баба? Уверяю, мужская компания, проспался, ужаснулся, привел себя в порядок и вернулся.
